Две королевы

Гай Джон

Мария понимала, что происходит, и после смерти Франциска не рисковала идти на конфронтацию со свекровью. В первый день своего вдовства она добровольно отдала Екатерине драгоценности, которые считались собственностью королевы Франции. Опись, составленную после не слишком тщательной инвентаризации, отправили Екатерине вместе с сундуками и шкатулками. Получив драгоценности, королева-мать приказала составить полную опись, включив в нее каждый предмет с указанием стоимости, от самых дорогих, таких как бриллиантовые колье и рубин под названием «Яйцо Неаполя», до украшенных драгоценными камнями вышивок и даже отдельных жемчужин.

Отправив драгоценности, Мария в тот же день покинула королевские покои и удалилась в свою комнату, соблюдать траур. В первые пятнадцать дней она отказывалась принимать посетителей, за исключением дядей, а также нескольких близких подруг и членов семьи. Всего за шесть месяцев она овдовела, осиротела и перестала быть королевой Франции. Облаченная в белые траурные одежды, она сидела почти без движения в полутемной комнате с занавешенными окнами, освещенной лишь свечами.

На шестнадцатый день она пожелала принять нескольких епископов и иноземных послов, которые принесли свои соболезнования. Через сорок дней она вышла из затворничества и присутствовала на заупокойной мессе по мужу во францисканской церкви в Орлеане.

Марии едва исполнилось восемнадцать, однако она полностью владела собой. Смерть мужа последовала почти сразу за смертью матери. Конечно, вначале Мария растерялась, но когда первый шок прошел, она смогла примириться со своей утратой. Династический брак не имеет отношения к чувствам. Мария исполнила долг, выйдя замуж за Франциска и отдав ему свою душу и тело. Но она никогда его не любила. Смерть матери была для нее гораздо болезненнее. Более того, теперь с ней перестали обходиться как с королевой Франции. Да, она была практически марионеткой в руках своих дядей – братьев де Гиз. Но тем не менее и сейчас Мария оставалась законной и полноправной королевой Шотландии.

Оценив свое положение, она решила вернуться в Шотландию. Решение зрело в течение месяца. «Вместе с другими, – докладывал Трокмортон английскому Тайному совету, – она сохраняет веру в лорда Джеймса и всех Стюартов». Здесь Мария продемонстрировала, что опыт общения с дядями не избавил ее от доверчивости. Всю жизнь она верила в силу семейных связей. Враг Гизов, лорд Джеймс был ее единокровным братом, сыном ее отца Якова V. В результате Эдинбургского договора у него было больше власти в Шотландии, чем у отсутствующей королевы. Однако Мария по-прежнему наивно верила, что, когда она вернется, лорд Джеймс помирится с ней. Ее подозрения были в большей степени направлены на Шательро и его сына, молодого графа Аррана, который заключил прочный союз с Ноксом и кальвинистами. Их последний и самый нелепый план заключался в том, чтобы выдать замуж Елизавету за Аррана и таким образом сделать его королем Англии.

Мария училась говорить и действовать самостоятельно. Получая информацию от бывших слуг матери в Шотландии, она полагала, что своим возвращением сможет завоевать сердца простых людей. В отличие от более эгоистичных аристократов простые люди не хотели войны или бунта. «Все, кто сохранял нейтралитет», заявила Мария, поддержат ее, если она вернется, и «простые люди, которые теперь увидят свою королеву, тоже склонятся перед ней».

Но если Мария предпочитала занять свой трон, а не интриговать против свекрови на протяжении долгих лет, то дяди строили в ее отношении совсем другие планы. Положение их племянницы давало им шанс на возвращение ко двору. Они изо всех сил старались вовлечь в переговоры Испанию в надежде, что обручение Марии с сыном Филиппа II, доном Карлосом, все-таки состоится.

Но Мария не обращала внимания на их интриги. Приняв Эдинбургский договор, дяди фактически предали ее, и королева Шотландии только через год немного смягчилась. Ни в одном из ее писем в период между смертью Франциска II и возвращением в Шотландию не упоминается второй брак. Невозможно поверить, что Мария, которая не могла удержаться от желания написать родным, когда была чем-то взволнована, ничего не рассказала бы о новом браке, если бы действительно желала его. Инициативу проявляли только Гизы, используя в качестве посредника тетю Марии – Луизу, герцогиню Асхорд, у которой было много друзей при испанском дворе.

И предложения о новом браке не заставили себя ждать. Сватались король Дании и король Швеции, герцоги Феррарский и Баварский, а также Фердинанд I, император Священной Римской империи и глава австрийской ветви дома Габсбургов, искал супруг для своих сыновей. Все претенденты были достойными, но для семьи Гизов недостаточно хороши.

Среди других кандидатов были и властолюбивый, но слабый Арран, которого Мария презирала за сватовство к Елизавете, и лорд Дарнли, четырнадцатилетний сын графа Леннокса и леди Маргариты Дуглас. После того как дерзкая попытка Леннокса стать отчимом Марии провалилась, и он в 1544 г. перешел на сторону Генриха VIII, граф Леннокс и леди Дуглас поженились и, не привлекая к себе внимания, жили в Йоркшире.

Двор переполнялся слухами, но венецианский посол, который больше всего опасался брака Марии с доном Карлосом, знал, что сама Мария не хочет замуж. Все это были интриги ее дядей, которые пытались манипулировать племянницей помимо ее воли. Филипп II отверг предложение. Он уже установил прочный союз с Екатериной Медичи своим недавним браком с ее старшей дочерью Елизаветой. Король Испании поддерживал связь с Екатериной самыми разными способами: через своего посла в Париже, через ее письма к его жене, а также с помощью секретной переписки непосредственно с Екатериной, где Мария фигурировала под кодовым именем «дворянин».

Гизы были убеждены, что Филипп в конечном счете обратит на них внимание, посчитав, что Мария может стать ключом к будущей испанской гегемонии на Британских островах, если свяжет себя династическим браком с его семьей. Они жестоко ошибались. Союз Филиппа с Елизаветой пережил удар (с точки зрения испанцев) религиозного соглашения 1559 г.: отношения с Англией остались сердечными. Он знал, что может полагаться на Сесила и его союзника лорда Джеймса, которые помогут сдержать Марию. Екатерина тоже поддерживала Елизавету и Сесила, и на протяжении пятнадцати из следующих двадцати лет их дружеские отношения позволили Сесилу атаковать Гизов, не портя отношений с Екатериной и ее детьми.

Когда истекли сорок дней официального траура, Мария уехала в деревню, в шести милях от Парижа. Этот период уединения она использовала для того, чтобы собраться с мыслями и реорганизовать свою свиту – из королевы Франции она превратилась во вдовствующую королеву. Это была серьезная перемена, планировавшаяся с учетом возвращения в Шотландию, поскольку теперь Мария выбирала новых советников, которые знали страну. Самым влиятельным из ее назначенцев был Анри Клетен, сеньор д’Уазель, бывший лейтенант-генерал ее матери, которого произвели в почетные рыцари, что было эквивалентно званию камергера. Следующим по рангу стоял Жак де ла Бросс, французский посол в Шотландии во время «грубых ухаживаний» Генриха VIII и ставленник Гизов, который сопровождал Марию во Францию в 1548 г.