Две кругосветки
Шрифт:
— Ага, ещё бы! — сияя, ответил Раевский. — С ней мы, кстати, тоже двести лет не виделись… Веришь, нет?
Глава 50. Разговор на берегу
На следующий день на Ручьи приехал Георгий Александрович. Он был в панаме, в очках и в полотняных брюках — ну, вылитый отдыхающий из соседней водолечебницы, которые обычно гуськом проходили мимо их палаточного лагеря, не останавливаясь, глазея по сторонам и ведя скучные взрослые разговоры.
Г. А., разумеется, мимо не прошёл. Он был не один — привёз Лушу, у которой лагерная смена заканчивалась на два дня раньше. После обеда они ушли вчетвером к геодезической вышке. Они уселись на траву на высоком крутом берегу Серьги, — так, чтобы кусты шиповника, росшие на краю обрыва, не закрывали вид на изгибающуюся блестящей лентой реку, — и проговорили почти до заката.
Обо всём понемногу — об «эффекте близнецов», например. Руся, краснея, вынужден был признать, что вообще о нём не вспомнил, когда нырял с моста.
— Вот-вот, как всегда, пропустил мимо ушей, а Луша — отдувайся…
Руся опустил голову. Ему было стыдно.
О том, что нырять с моста было глупо — тоже, разумеется, поговорили.
— Ты что же, с моста сиганул? — ахнула Луша, прижимая ладони к побледневшим щекам.
— С завязанными руками, Луша, представляешь? Хотел нырнувшего Макара «догнать».
— Ой, Руся, не знала, что у тебя инстинкт самосохранения не развит… — Луша смотрела на брата с ужасом.
Руся, чувствуя себя круглым идиотом, отвернулся.
— У Руси развито другое, то что делает человека человеком, — сказал отец Георгий, положив мальчику руку на плечо. — Способность к самопожертвованию, например.
Ребята замолчали, впечатлённые его словами.
— Не расстраивайся, Русь, — произнесла, наконец, Луша осторожно. — Хорошо ведь, что ты Макара догнал.
— Ну, кто кого догнал, ещё вопрос, — Георгий Александрович, сняв очки, стал не спеша протирать их подолом рубашки. — Точное попадание в нужный момент времени приходит не сразу. Однако в целом — молодец, попал, куда намеревался, и с историческим периодом не ошибся. — Г. А. водрузил очки на переносицу и уставился сквозь них на Макара. — Знал, Макарка, где тебя искать…
— Если этот дурацкий эффект близнецов сработал, то почему же мы не вместе в 1804 год попали? — спросила Луша.
— Недолёт. Такое часто случается. Ваша связь сильна, но ты же не часть Руслана, ты тоже… личность. И, видимо, даже потеряв сознание, ты не перестала ею быть, — улыбнулся хронодайвер. Потом нахмурился, и сказал строго:
— А насчёт прыжков с моста и прочих «фокусов» — уж, пожалуйста, больше никаких экспериментов в этом направлении. Запрещаю категорически! Всем ясно?
Ребята закивали.
— Ваша сила — в воображении, в способности ярко представить себе другое время, почувствовать себя частью другого мира, — объяснял Г. А. — Совсем не обязательно пугаться или попадать в критические для жизни ситуации, чтобы переместиться во времени. Гораздо важнее — ваше желание, ваша вера в такую возможность. Ну и умение сфокусировать намерение, осуществить его. Техника, в сущности проста. Но это — другой уровень…
Знайте — сокровенные, тайные знания могут повредить, просто раздавить, разрушить человека, если он к ним не подготовлен. Поэтому и мы, хронодайверы, не слишком откровенничаем с детьми-нырками о таких вещах — всему своё время.
Теперь, правда, у меня есть серьёзный повод задуматься. Ведь мы даже предположить не могли, что кто-то нарочно будешь подвергать себя опасности, чтобы «нырнуть». Всецело полагались на инстинкт самосохранения, о котором так кстати вспомнила Луша… Видимо, придётся нам с вами начать заниматься систематически. Есть у меня, кстати, кроме вас, и другие нырки на примете… — Георгий Александрович снова взялся протирать очки, делая вид, что не замечает наступившее всеобщее оживление.
Потом вспомнили про закольцованные во времени предметы.
— Портрет и ножичек навсегда там остались… — вздохнула Луша. Ножичек она не жалела — пусть хороший человек Беллинсгаузен пользуется, а портрет хотелось бы иметь — на память…
— Да-а, остались без единого ножа, — подхватил Руся, вспомнив о своей потере. — Эх, я, растяпа…
— Ой, совсем забыл! — воскликнул Макар. — Один экземпляр — у меня! — порывшись в карманах, он выудил оттуда перочинный ножик с красной пластмассовой рукояткой. — Этот ты Руся у лодки выронил — я вчера ещё подобрал.
— Ух ты! Спасибо! А я думал, куда он запропастился… — Руся хлопнул Макара по спине и торжественно произнёс:
— Рекомендую! Вот человек, у которого в карманах, что хочешь найдётся. Надо вам средство от комаров — пожалуйста, надо от каннибалов — извольте… Представляете, он нас от людоедов спас. Меня чуть не съели…
Их голоса и удивлённые восклицания ещё долго звучали в вечернем воздухе.
— А мне Меноно говорит: «Здравствуй, Руся», я чуть не упала…
— А мне — «Бог огня», и бух на колени!
— А я этого громилу в татуировках за ногу как цапну…
— А летучая рыба мне по лбу — бац!
Взрывы смеха мешались с шелестом трав, гудением шмелей и нескончаемым, густым стрёкотом цикад.
Наконец, все разом замолчали.
Руся, вертевший в руках ножик, задумчиво погладил пальцем рукоятку, откашлялся и произнёс негромко, обращаясь к Г. А.:
— Отец Георгий, я вот что подумал… — Руся всегда предпочитал называть Г. А. так, он хорошо помнил последнюю бурную ночь своего путешествия в 1812 год и отца Георгия — со спутанной бородой, в чёрной, заляпанной глиной рясе священника, заливавшего из ведра траншеи в заминированном французами Кремле. — А я вот что подумал, — повторил мальчик, сделав длинную паузу, словно ему в голову пришло нечто важное. — Чашу-то Святого Грааля найти не могут — не поэтому ли? Может, она во времени застряла, как Лушкин ножик?
— Остёр, — одобрительно усмехнулся Г.А, — соображаешь быстро.
— И что, никак этот круг не разорвать?
Отец Георгий помотал головой.
— Лучше не надо… Пусть будет всё как было.
Луше показалось, что она уже когда-то слышала эти слова…
— Тебе, Руся, Мориц кусок лавы передал, — вдруг спохватилась она. — Но я его дома оставила…
— Интересно как он там. Как Отто…
— Отто Коцебу? Ну он-то стал известным мореплавателем, и тоже потом ходил вокруг света, уже капитаном, — Макар Лазарев оседлал своего конька и шпарил, как по писаному. — на бриге… эээ… — тут Макар в нетерпении защёлкал пальцами, торопясь вспомнить, — …«Рюрик», вот!