Две луны мезозойской эры
Шрифт:
Добежав до каюты, он сразу рванул к сейфу, чтобы взять оружие… Хотя счастье его будет безгранично, если все эти опасения окажутся бредом!
Тут раздался сигнал интеркома.
– Капитан, у нас нештатка! – заорал Сэм от входа. – Янки – ранен! В трюме – пожар! Горят палубы Пятая и Шестая!
Басс кинулся открыть дверь, но тут же отдёрнул руку.
Медленно достав из сейфа бластер, он засунул его под майку, за поясной ремень, включил панорамный обзор коридора и впился глазами в монитор.
****
Часть
Наши мёртвые нас не оставят в беде
Наши павшие, как часовые.
Отражается небо в лесу как в воде,
И деревья стоят голубые.
В. Высоцкий «Он не вернулся из боя»
Глава 1. Шаттл «Красная Москва»
Судьба – она, как тележка в супермаркете.
Та, что крайней в ряду досталась, ту и кати, даже если колёса её совсем не крутятся. Тележка его судьбы сначала катилась, и быстро. В тот самый день, с которого всё началось, она впервые свалила на бок…
Басс повернул защёлку на двери, и в номере сделалось тихо. Гораздо тише, чем бывает после смерти человека. Он сел на кровать, потом лёг, не раздеваясь. Сразу вспомнилась тишина предыдущего часа. Его больной умер, и было не важно, что операция прошла успешно. Важно было другое – мертвец не шевелился. Всё то, что движется, может быть сильным, нелепым или смешным, но мёртвому теперь доступно одно – застывшее величие неподвижного.
Басс закрыл глаза. Ему нужен сон и немного времени. Надо, чтобы его никто не трогал, тогда он сможет продержаться какой-то срок, и, может быть, даже забыть… Забыть. Какое прекрасное слово!.. Кто смог бы жить, не забывая?.. Кто?.. Он шёл…
…медленно шёл по рельсам в горах. Где-то невдалеке шумел водопад, и с гор веяло пряным духом смолы и скошенных трав. Было по-летнему тепло. На рельсах мерцал красный отблеск заката. Он шёл навстречу ночи, как свинцовому дурману опьянения, зная, что тогда станет беззащитен. Лесу не было конца.
Вдруг из-под ног его бросилась тень, и он обернулся: на него надвигался скоростной экспресс. Грохот звучал всё ближе и слышался отовсюду… Все поры его тела заструились дождём. Он сразу стал мокрым – руки, грудь и лицо, всё хлестало шумящим ливнем, колени его подкосились и поплыли куда-то. Он закричал и схватился за землю, зная, что погибнет, если не сможет бежать, но руки уже тонули, они исчезали, и уходила под воду грудь… Сочащийся кровью железнодорожный состав близился, рос и мчался к нему через летний закат…
Звонок телефона разорвал темноту.
Басс проснулся сразу. Как все хирурги, он умел просыпаться быстро. Он нажал на мочку уха – звонил Морозов. Сказал ему коротко:
– Басс… Катрин улетает сегодня утром.
Это было, как удар сапогом в живот. Басс моментально сел на кровати. Ему
– Каким рейсом?
Он едва шевелил губами.
– Шаттл «Красная Москва», – ответил Морозов. – Рейс сегодня один.
Басс пошарил рукой. Возле кровати бутылки не было.
– Что ты молчишь? – позвал Морозов. – Ты меня слышишь?
– Да.
– С тобой всё в порядке?
– Да, не волнуйся.
Басс снова лёг, он не доверял своему телу. Морозов сбросил вызов. Басс глянул в перекрестье окна и нажал на ухо, тоже отключаясь.
Круглая луна распята на деревянном кресте окна московского отеля «Метрополь», как непристойный извращенец, подглядывающий в чужие смятые постели. От неё струился холодный свет. Он вливался в прямоугольник номера, пройдя бесконечный путь сквозь космический эфир – свет далёкого солнца, отражённого мёртвой недопланетой. Этот свет тёк и всё же стоял на месте, и никак не мог заполнить пустоту комнаты.
Как ржавчина, недавний сон оседал в его мыслях… Басс вспомнил, что оставил бутылку не возле кровати, а на столике у окна. Он поколебался немного. Можно было не пить, но можно и выпить остаток настоящей водки. Водка не должна стоять на свету, будь это даже луна… Он встал, налил из бутылки и посмотрел через стакан на светящийся циферблат часов. Было около трёх, а могло быть и пять, и семь. Ночью время стоит. Оно идёт только днём, становясь видимым. Он пересёк номер и заказал лилиум-такси, потом снова лёг и закрыл глаза.
Басс сейчас ненавидел луну. Её безжалостный свет резал мрак комнаты на две части, полные смутной надежды.
****
Басс лежал без сна до рассвета.
Потом переоделся и спустился на первый этаж. Беспилотное аэротакси ожидало возле отеля. Реклама, вспыхнув над головой, застыла в воздухе и пропала бесследно. Он сел в лилиум и отправился в космопорт.
Над городом вставало утро – всё тот же свет, как и пятьдесят тысяч лет назад. Он прилетел с горизонта нехитрым, первозданным счастьем. Он вырос сквозь голубизну неба лёгким вихрем тумана, и кожа, ненасытная после ночи, ловит его теперь.
Людей на улицах пока нет, и город, – продукт высоких технологий, – зияет насквозь, прозрачен и светел. Мосты, развязки и подвесные тротуары проявятся позже. Ведь они невидимы, пока по ним не ходят. Но ближе к ночи, под бесконечностью множества ног, под мертвенным светом луны улицы потяжелеют, станут каменными, пористыми и холодными. Сейчас Басс видел древний город сквозь прозрачные стены обычной застройки.
Лубянская площадь окружила его лилиум-такси гостиничной и магазинной аркадой. Стремительная Большая Лубянка подхватила сверкающую витринами Сретенку и шагнула вместе с ней через Садовое Кольцо так быстро, что степенная Сухаревская площадь только ахнула им вслед. И тут же промелькнула дымящаяся утренней свежестью Рижская эстакада, а дальше, логическим завершением проспекта Мира, вырвался в небо титановой стелой Музей Космонавтики.