Две луны мезозойской эры
Шрифт:
Скоро эта бесшумная поездка сквозь Москву-инвизибул стала казаться Бассу нереальной. Наконец, лилиум застыл и опустился. Он вылез и направился к зданию космопорта. Под тяжестью его шагов невидимый тротуар темнел, напитываясь телесностью. Спустя секунды цвет пропадал. Лёгкие роботы-уборщики вращались на прозрачном асфальте, как в невесомости.
Рейс шаттла был ранний. Залы ожидания – почти пусты. Он сразу увидел Катрин. Свет наступающего дня падал на её плечи, на лицо и волосы. Словно услышав зов, она подняла глаза. Внезапное замешательство – она обернулась куда-то
– Зачем ты здесь? – спросила она.
Ему показалось, что по лицу хлестнуло градом. Он ответил, как защищаясь:
– Ты улетаешь.
– Да, мы улетаем.
Она смотрела на него. Улыбка её погасла. Сказала с упрёком:
– Ты плохо выглядишь.
Басс тронул заросший подбородок.
– Я не успел побриться, – почему-то с надеждой стал оправдываться он и спросил, тоже с надеждой: – Я прилечу к тебе?
– Зачем? – ахнула она изумлённо. – Я замужняя женщина.
Басс замер, как от удара, не понимая её слов… Как будто раньше ей это мешало. Это никому не мешает. Никогда.
– Я прилечу к тебе? – опять спросил он.
– Зачем?.. Не надо, – сказала она и добавила снова: – Я замужняя женщина.
Она хваталась за эту фразу, как за спасательный круг. Басс стоял оглушённый. Он попытался улыбнуться. Переспросил:
– Так у меня нет никакого шанса?
Он заставлял себя говорить. Всё в нём тряслось. Голос срывался.
– Пойми, я замужняя женщина, – повторила она и приложила руки к груди.
Он, не отрываясь, смотрел на неё. В её глазах была только досада и страх огласки. Она повернула голову и покосилась в сторону мужа. Рук от груди она не отнимала. Профиль у неё был тонкий, нежный. Руки тоже нежные.
– Тогда я пойду, – сказал он этому профилю совершенно раздавленный.
Он не знал, что ещё можно сделать, как объяснить, умолить. Она обернулась. В её глазах он прочитал облегчение… Стекло перегородки, и где-то бесконечно далеко фигура её мужа, плывущая, как рыба в аквариуме без воды.
– До свидания, – обрадованно выдохнула она, уже готовая уйти.
Басс сделал над собой усилие… Её плечи, её потемневшие глаза. Опять всё призывно и безудержно манит, как земля, когда стоишь наверху, и кружится голова, и тянет спрыгнуть вниз. Он позвал одними губами:
– Катрин!
Она не захотела услышать и быстро пошла от него, посверкивая каблуками. Он стоял и смотрел на это сверкание до тех пор, пока оно не пропало, смешавшись с таким же диодным мельканием других ног… Объявили её рейс. Бабочки всегда летят к новым цветам. С прежними им скучно.
Он подошёл к стойке и сказал бармену:
– Две водки и лучше в одну рюмку. И кофе…
Водка была без вкуса, как всякая синтетическая водка. Кофе пах, как настоящий… Чьи-то голоса, чьи-то лица, шум в ушах… Басс вспомнил, что сегодня ещё ничего не ел, улыбнулся и заказал арманьяк. Бармен, солидный и важный, налил большую рюмку.
Басс не торопился возвращаться к себе. Он шёл навстречу дурману опьянения, зная, что
Он ждал ночи, ждал, когда время станет невидимым.
****
Над Москвой висела луна.
Басс почти забыл это утро, словно прошли десятки лет. Случившееся несколько часов назад стало неважным, а то, что считалось давным-давно забытым, загадочно поднималось на поверхность. Прошлое не было больше отделено от него пропастью. Рядом с ним находилась его жизнь, она вернулась и глядела на него.
Он вышел из лилиума и только тогда почувствовал, до чего устал. Едва передвигая ноги, он направился в «Метрополь». Страшно хотелось спать… Какой же он идиот, сопливый идиот…
В номере Басс прошёл в спа и открыл воду. Она зашумела водопадом. Повеяло влажным запахом смолы и скошенных трав. Он присел на край ванны, снял туфли и усмехнулся… Всегда одно и то же. Ненасытная власть привычки! Как бы ты не был уничтожен, ты будешь умываться, бриться и чистить зубы. Он швырнул туфли в угол… Проклятая покорность, разъедающая душу. От нее не спастись…
Внезапно Земля показалась ему недостаточно надёжной. Он понял, как она бесшумно летит, вращается вокруг своей оси в неимоверно огромном холодном пространстве. И будет вращаться зачем-то ещё бесконечно долго… Зачем?
Он шагнул в темноту комнаты, роняя на пол одежду, и достал из тумбы стакан и бутылку. Морозов дал ему эту жидкость для смеха. В его отеле жили строители, которые работали с инвизибулином: они покрывали им обычные здания, мешающие обзору значимой архитектуры… Басс посмотрел бутылку на свет луны. Жидкость была прозрачной и виделась только тенью. Острой тенью луны. Полоской крови, когда на теле скальпелем сделан первый разрез… Он наполнил стакан.
Вот то, что ему сейчас нужно – выпить и покрыться прозрачностью. Он сделал глоток и посмотрел на руки. Почему-то он решил, что всё начнётся с пальцев рук. Рот его дрогнул в разочаровании: от судьбы всегда ждёшь чего-то другого. Он выпил из стакана полностью.
Вода в спа грохотала. Он пошёл на этот звук, захватив стакан и бутылку инвизибулина. Ванна была полна. Он глубоко вздохнул, потом завернул кран и шагнул в воду. Ноги исчезли. Какое счастье – быть таким светлым, так мерцать, так невесомо парить, как вода, вечерний дождь. Руки ещё видны. Он взял бутылку и налил себе снова. Выпил.
Вода, стремительно несущаяся в жилах. Он ощутил, как все поры его тела заструились дождём. Он сразу стал мокрым. Руки, грудь и лицо – всё хлестало бушующим ливнем. Колени его подкосились и поплыли куда-то… Ему всегда нравилось исправлять ошибки за господом богом, а получается, что он их делает сам… Грохот всё ближе. Он слышался отовсюду. Веки затрепетали… Ничего не надо брать с собой. Никогда… Что-то в нём оборвалось.
Басс выдохнул, погрузил себя с головой и замер.
Тело дёрнулось, не желая умирать. Из-под воды пошли пузырьки. Потом вода снова застыла, прозрачная и спокойная. Последним, что осталось плавать на поверхности, были тёмные длинные волосы.