Две могилы
Шрифт:
Он снова полез в карман, извлек оттуда небольшой конверт и положил на стол, одновременно забирая свое удостоверение.
Первью не смог справиться с любопытством, открыл конверт и увидел внутри пачку стодолларовых купюр.
— Десять тысяч долларов, — подтвердил агент.
Слишком большая сумма за простое указание имени и адреса. Первью забеспокоился, не понимая, что за всем этим стоит: торговля наркотиками, организованная преступность или, может быть, провокация? В любом случае ситуация ему не нравилась.
— Сомневаюсь, что ваше начальство одобрило бы эту попытку подкупа, — произнес он. — Заберите ваши деньги.
Пендергаст отмахнулся от его слов, как от назойливой мухи.
— Я действительно предлагаю вам взятку.
Он многозначительно замолчал, словно не собираясь произносить вслух вторую часть этого уравнения.
По спине Первью пробежал озноб.
— Существуют определенные правовые нормы, агент… э-э… Пендергаст. Я помогу вам, как только увижу предписание суда, но ни мгновением раньше. Так или иначе, но брать ваши деньги я не намерен.
Какое-то время агент ФБР молчал. Затем с негромким вздохом — трудно определить, опечаленным или раздраженным, — забрал пачку со стола и положил в карман черного костюма.
— Что ж, очень жаль, — произнес он низким голосом. — Пожалуйста, выслушайте меня внимательно. У меня в распоряжении осталось очень мало времени. Еще меньше терпения и желания выполнять все эти предусмотренные законом формальности. Вы оказались честным человеком — очень хорошо. Теперь посмотрим, насколько вы храбрый человек. Поверьте мне на слово: вы дадите эти сведения. Вопрос лишь в том, как долго вы перед этим сможете выдержать пытки.
За всю свою сознательную жизнь Первью никому не позволял запугать себя. Не собирался он этого делать и сейчас. Он поднялся из-за стола:
— Потрудитесь покинуть мой офис, агент Пендергаст, или я буду вынужден позвонить в полицию.
Но Пендергаст и не думал уходить.
— Сделка по этому ангару наверняка состоялась давно, — размышлял он вслух. — По меньшей мере двадцать лет назад. В цифровом формате документы не доступны — я проверял. Однако существует и другой способ получения информации. Она прямо-таки витает в виртуальном воздухе, мистер Первью, нужно только протянуть руку и поймать ее. И у меня есть такой источник, очень хороший источник. Он снабдил меня другим адресом вдобавок к уже известному Олд-Каунти-лейн, двести девяносто девять. Это очень интересный адрес…
Первью схватил телефон и начал набирать номер полиции.
— …Южная Парк-авеню, сто двадцать девять.
Рука адвоката зависла в воздухе.
— Видите ли, мистер Первью, — продолжал Пендергаст, — в Сети можно найти не только документы и отчеты. Там есть еще и изображения. Например, записи с камер наблюдения — если только вы знаете, как получить к ним доступ.
Пендергаст достал из кармана ноутбук.
— Несколько часов назад мой… э-э… источник подключился к Сети и с помощью программы распознавания изображений начал поиски кадров, на которых запечатлено ваше лицо. И нашел их — помимо других мест — в записях камеры наблюдения, расположенной по этому адресу…
Первью стоял все так же неподвижно.
— …где вы находитесь в обществе некой мисс Лурдес, проживающей в квартире четырнадцать «А». Симпатичная девушка, по возрасту годящаяся вам в дочери. Которых у вас и без того хватает. Я имею в виду дочерей. Не так ли?
Первью медленно положил телефонную трубку.
— На записи видно, как вы страстно обнимаетесь в лифте. Очень трогательно. И таких кадров нашлось множество. Должно быть, это настоящая любовь. Я не ошибся?
Адвокат опять промолчал.
— Как это сказал Харт Крейн? «Любви, чей зов, равно как вопль отчаяния, предуказан» [7] . Не понимаю людей, поступающих настолько безрассудно. — Пендергаст сокрушенно покачал головой. — Южная Парк-авеню, сто двадцать девять. Очень хороший район. Откуда у мисс Лурдес взялись средства, чтобы снять там квартиру? Вряд ли это возможно на ее жалованье помощника адвоката. — После небольшой паузы агент добавил: — Этот адрес наверняка заинтересовал бы вашу супругу.
Ответа по-прежнему не было.
7
Крейн, Харт (1899–1932) — известный американский поэт, покончил жизнь самоубийством, спрыгнув с палубы парохода в открытом море. Цитируется стихотворение «Сокрушенный храм» в переводе М. Еремина.
— Я нахожусь в отчаянном положении, мистер Первью, и не стану колебаться, рассказывать ли ей правду. Если только вы не выполните мою просьбу. Иначе я буду вынужден, выражаясь неуклюжим современным языком, усложнить ваши отношения.
Слова неподвижно повисли в воздухе, словно неприятный запах.
Первью медлил не дольше секунды:
— Пожалуй, я сейчас выйду прогуляться минут на пятнадцать. Если за это время кто-нибудь незаметно проникнет в мой офис и скопирует нужную ему информацию, я ведь ничего не узнаю ни об этом человеке, ни о его действиях. Особенно в том случае, если сами документы не пропадут.
Пендергаст безразлично наблюдал за тем, как Первью раскрыл «Уолл-стрит джорнал», вышел из-за стола и направился к двери. Тут адвокат обернулся и сказал:
— Кстати, чтобы не устраивать здесь беспорядок, вам лучше сразу подойти к третьему стеллажу и заглянуть на вторую полку снизу. Пятнадцать минут, агент Пендергаст.
— Приятной вам прогулки, мистер Первью.
+ Сорок часов
Последние сорок часов Хелен провела с завязанными глазами, и ее постоянно куда-то перевозили. Сначала в багажнике автомобиля, потом в грузовом фургоне и наконец в корабельном трюме. В результате всех этих перемещений она уже не представляла, где находится, и к тому же потеряла счет времени. Было холодно, голова все еще болела после полученного в такси удара, хотелось есть и пить. Ее ни разу не покормили, лишь сунули в руку пластиковую бутылку с водой.
Сейчас Хелен снова лежала в багажнике автомобиля, какое-то время мчавшегося на большой скорости по шоссе. Затем машина сбавила ход, сделала несколько поворотов и, судя по внезапно усилившейся тряске, съехала на грунтовую дорогу.
Перевозя ее с места на место, похитители негромко переговаривались между собой. Но лишь теперь, когда оживленная трасса осталась позади, она смогла за гулом мотора различить их голоса. Это была смесь немецкого и португальского языков, которые Хелен отлично знала, выучив их еще раньше, чем английский или родной для ее отца венгерский. Однако голоса звучали невнятно, и она мало что смогла понять, кроме общего раздраженного и нетерпеливого тона. И того, что похитителей было четверо.