Две недели до Радоницы
Шрифт:
– Но зачем Борису это делать? Нет, я верю ему. Этот портсигар – единственная зацепка. Но ладно отец. Почему остальные не пришли? Вас это не смутило?
– Не скажу, что у нас была очень крепкая семья, – вздохнула мама. – Видимо, по эту сторону границы – та же история.
– Я думаю, Веслава не просто так оставила наказ. Возможно, с ними что-то случилось. С дядей Марчином, Матеем и остальными. Бабушка хотела, чтобы мы вспомнили друг о друге.
– Очень идеалистично, – подняла уголки губ мама, – Ладно, если ты серьезно хочешь за это взяться, то мы останемся здесь на неделю. Смена обстановки пойдет нам на пользу.
– Это точно, – с облегчением выдохнул Дима. Сейчас он уже выглядел во много раз здоровее,
Мы сообщили нотариусу о согласии выполнить наказ. Он хотел уже опечатывать дом, но я попросил его немного подождать. Если уж я брался за поиск родственников, неплохо бы найти в доме подсказки. Нотариус был не в восторге от идеи, но согласился подождать. Мать с Димой вернулись к машине: Дима уже искал недорогие варианты ночлега. Я остался наедине с опустевшим домом. Как же давно мы не виделись!
Я прошел к лестнице в большом зале и толкнул малоприметную дверь внизу под сходами. Это была комната отца, хотя он звал ее «мои склады». А если честно, то это была коморка. Его жизнь дальнобойщика все время проходила в разъездах, и он редко бывал дома. Вместо кровати – помятый матрас на полу. У стены – ящики с инструментами, рядом коробки с книгами: слесарное дело, правила международных грузоперевозок, карты европейских дорог. На полках кубки и медали – награды за хорошую работу. Все выглядело так, как я помнил. Не знаю, что хотел здесь найти: за время моего отсутствия отца здесь, конечно, не было.
Я поднялся по деревянным ступеням винтовой лестницы. За черной дубовой дверью была комната дедушки Витольда. Девять лет назад дедушка покинул наш дом. Я хорошо помню, как это было. Однажды он ел на обед флачки и внезапно закричал: «Ах вы смердячие псы!» Выбежал на улицу, а мы с бабушкой за ним. Небо накрыло черной пеленой, воздух был полон смрада. Оказалось, что вновь заработал сталелитейный завод на окраине Подхалы. Он был построен во времена коммунистов, но закрылся после 1990-го. Богатый инвестор одной из стран Западной Европы выкупил завод и планировал возобновить производство. Решил, что в Нагоре будет дешевле. Но не учел одно важное обстоятельство: в Нагоре жил мой дедушка.
Витольд написал письмо главе Великого совета, в которой требовал, чтобы завод снова закрыли. В ней он называл новых владельцев «кобелями от чумной суки», которые хотят задушить нагорцев отходным дымом. В тексте также присутствовали сравнения с действиями нацистов в концлагерях. Глава прочитал и сказал, чтобы дед собрал голоса жителей. Несколько месяцев дедушка ходил по деревне и собирал подписи. У старосты просил помощи. Голосов было много, однако петиция не прошла. Глава Совета отклонил ее, назвав причину: «От завода больше пользы, чем шкоды». Было ясно, что инвестор, как говорится, купил главу с потрохами. Дедушка не сдался: нанял где-то грузовик и погрузил в кузов несколько тонн отборного вонючего навоза. Со словами «Ото ваше злото» вывалил добро прямо возле проходной. Его взяла частная охрана фирмы, но к тому времени нагорцы во всем крае прослышали об упрямых действиях Витольда. В столице устраивали митинги с плакатами: "Нагорца не согнешь!" Через месяц завод закрылся, а дедушка сделался национальным героем. К нам домой приезжали незнакомцы, чтобы сделать совместное фото. Глава, поддержавший инвестора, вылетел из совета, а потом и вовсе покинул край. Наверно, за своим новым хозяином поехал.
Только дедушка был совсем не рад новообретенной славе. Должен признать, что мы с ним редко разговаривали – человек он замкнутый и на контакт идет неохотно. У него была комната на втором этаже, куда никто не имел права заходить без стука. Сколько себя помню, он что-то писал. Каждый день, страница за страницей. Что это было, мемуары или художественная книга, никто из нас понятия не имел. Бабушка рассказывала, что родом он был из Литвы. «Но не литовец», – затем добавляла. Некоторые в родне считали деда немного спятившим. Мне было трудно определиться с мнением. Так вот – после той истории с заводом он ушел. Просто ушел рано утром, не сказав никому ни слова. Все записи забирал с собой – комната была пуста. Через два дня с нами связались по телефону из дома престарелых, который находился в столице. Витольд объявился там по собственной воле. «Не пошкодил у вас?» – взволнованно спросила бабушка. Девушка на том конце со смехом отвечала, что он лишь просит спокойствия, равенства и бесплатной еды. Так Витольд там и остался. Мы навещали его пару раз, но видели, что компания родственников ему нисколько не интересна.
Возможно он все еще там, в доме престарелых. Какая-никакая, но подсказка. Уже что-то. Чтобы не забыть, я сделал список на листке бумаги с подзаголовком «Операция «Две недели до Радоницы»:
1. Дядя Марчин – дом в Купавах.
2. Тетя Каролина – там же где Марчин.
3. Дедушка Витольд – дом престарелых, Бойков.
4. Брат Матей – неизвестно. Спросить Марчина???
5. Отец Збигнев – ждать информации от Бориса.
6. Стокротка – кто она?
Я вышел из дома и сказал нотариусу, что его можно опечатать. Затем прошел к стойлу. Под деревянным навесом было пусто. Роса не могла выйти сама – я помнил, что запирал ворота на засов. Я присел на корточки. На земле отчетливо выделялись отметки копыт. Вот старый след – это я вел лошадь к загону. А поверх него новые отпечатки. Я проследил их направление: следы вели к калитке и исчезали там, где начинался асфальт. Всю дорогу, параллельно конским следам, шли другие отпечатки, едва различимые на промерзшей весенней земле. Возле забора в почве виднелись глубокие вмятины с отпечатками автомобильных покрышек. Грузовик? Ни нотариус, ни мама ничего не видели. Значит, похититель вывел Росу, пока мы беседовали внутри дома. Кто это мог быть? Первый день в Нагоре загадывал мне одну загадку за другой. И я совершенно от них устал.
Нотариус закончил свою работу и пожелал нам доброго вечера.
– Чуть не забыл, – спохватился и протянул визитку, – Вот мой номер. Звоните, когда соберутся все родственники.
И откланялся. Мама потихоньку курила возле машины. Дима сидел в салоне.
– Плохие новости, – она покачала головой, – Поблизости нет ночлегов. Сплошная агротуристика по бешеным ценам.
– Хм. Я знаю один хороший вариант. Но это на окраине Бойкова.
– Тогда едем. Навигатор найдет путь?
– Должен. К столице ведет одна дорога.
– Скажи, к чему нам морально готовиться. Хотя физически, наверно, тоже.
– Спокойно. Это крутой хостел.
– Хостел… – уронила мама, – Это что, шутка?
Ее реакция была совсем неудивительна для человека, который большую часть жизни прожил в большой квартире в центре Москвы. Мне следовало подумать над выбором слов.
– О нет, какой хостел! – рассмеялся я, – Это уютные покои в деревянной хижине посреди леса. Рядом парк, а там – горы. Приятная девушка на стойке обслуживания. Удобная постель. На логотипе – миленький песик. А самое главное – демократичная цена!
– Тогда чего же мы ждем?! – вскричала мама, распахнув дверь в машине.
И мы поехали ночевать в «Джинжер паппи».
Глава вторая. Хостел «Джинжер паппи»
Признаться, работать я не люблю. Ну, так чтобы в офисе, на амбициозного начальника-бизнесмена, восемь на пять – то, что я делал последние несколько лет. Климат на последней московской работе был болезненный: у коллег взгляды насуплены, спины сгорблены, шеи напряжены – все сосредоточенно смотрят в мониторы. Тоскливо было. Я тоже смотрел в монитор, но видел белесую мглу, сквозь которую проступали горные вершины, а под ней – макушки елей. Мне чудился запах творожного пирога с вишней.