Две полоски для тирана
Шрифт:
– Состояние среднетяжелое, но он крепкий парень, выкарабкается. Делаем все, что в наших силах. Вы меня извините, у нас обход, позже приходите, все подробнее расскажу.
Он ушел, а следователь решил, наконец, представиться. Достал корочку и показал ее сначала Римме Петровне, а потом уже и мне.
– Меня зовут Алексей Борисович Ткач. Если будете писать заявление, то я буду вести это дело.
– Мы…
Но свекровь перебила и не дала мне договорить:
– Алексей Борисович, конечно же, я напишу заявление. Какие-то негодяи до полусмерти избили
Понятно, Римма Петровна просто не дала бы мне возможности рассказать свою версию, все время мешая и вставляя палки в колеса. В общем-то, я собралась сказать, что мы напишем заявление, но раз ей так хочется, пусть занимается этим сама.
– Так… – следователь достал из кожаной папки листочек и ручку, передал Римме Петровне. – Пишите.
Для удобства он отдал ей папку, свекровь сразу же стала писать под его диктовку текст заявления. Я покорно ждала, ведь следователь должен задать вопросы не только Римме Петровне, есть вещи, о которых она может и не знать.
– Вот, – она передала заявление. – Найдите тех бандитов, Богом молю.
– Подумайте, возможно, у Токарева были враги или недоброжелатели? Проблемы на работе? Может, есть какие-то версии, кто мог избить?
Почему-то теперь он пристально смотрел конкретно на меня, будто у меня на лбу было написано: «Вика знает правду!» Я колебалась. Если уж начинать рассказывать про Литвинова, тогда придется говорить и о долге. Возможно, даже про то, каким образом он выбивает из нас эти деньги.
– Ну, что вы, – свекровь взяла Алексея Борисовича за локоть и потянула, желая привлечь к себе внимание. – У Мишеньки никогда не было врагов, он душа компании. Его все любят, а на работе так и вовсе считают самым ценным и ответственным работником.
Я едва не поперхнулась слюной, слушая ее откровенное вранье. Нет, ну… Сказать, что Мишу все любят и уважают, явное преувеличение. Помнится, ради своей должности в бюро он беспринципно шел по головам, а теперь его и вовсе уволили. Душой компании он был в школьные и студенческие годы, а сейчас много что изменилось. Из друзей остался один Вовка, но и того Миша порой, не стесняясь, поливал грязью за глаза. И враги по-любому есть, один Литвинов чего стоит! Кстати, Вова, как вариант, мог мне рассказать тоже много интересного. И как только я раньше об этом не подумала?
– А вы что скажете? – следователь хотел услышать и мое мнение, но свекровь не унималась:
– Ой, да что эта Витка может знать? – махнула на меня рукой. – Не удивлюсь, если именно она причастна к избиению Мишеньки. Он же все ради нее: дом, машина, рестораны, красивая жизнь. Все ей мало, гадине такой. Ждет, наверное, когда сможет получить наследство и укатить к любовнику!
Я внезапно подавилась слюной и закашлялась от удивления и шока. Вот как мне реагировать на откровенно лживые выпады? Чувствуя, как начинаю закипать, стиснула пальцы в кулаки и постаралась ответить максимально вежливо:
– Какое наследство? Дом в кредите, машина тоже. А «лексус»
– А украшения? – Да ну ты посмотри, какая неугомонная!
– Так, девушки, стоп, – следователь остановил нас и потер виски. – Я понимаю, что у вас обоюдная ненависть, но это не значит, что нужно беспочвенно бросаться ложными обвинениями. У вас доказательства есть? – обратился он к Римме Петровне, а она отрицательно качнула головой. – Вот и славно. Если вдруг что-то вспомните, или появятся для меня новые сведения – звоните. Я еще обязательно вызову каждую по отдельности для допроса, раз пока не могу поговорить лично с Токаревым. Всего доброго.
Он откланялся и что-то невнятное пробормотал под нос, поспешил уйти. Во мне все еще бурлило негодование, поэтому решила его выплеснуть на свекровь:
– Мои украшения не дают вам покоя, да? – чуть прикрикнула на нее. – Да забирайте их хоть все.
– Вот и заберу, – охотно ухватилось она за шикарное предложение.
– Обвешайтесь ими с ног до головы, хоть на завтрак съешьте, только не подавитесь, а то потом опять обвините, что хотела и вас убить!
– Да как ты общаешься со мной, неблагодарная?! – взорвалась свекровь, но мне было уже наплевать.
Если она опустилась до гнусных обвинений, почему я должна молчать и покорно все «есть» с ее рук? Еще и тень на меня бросила перед следователем, это уже вообще ни в какие ворота! Мне хотелось ударить ее по самому больному месту, поэтому ляпнула, не думая:
– А знаете, почему мы после свадьбы решили жить с моими родителями, а не с вами? Да потому, что Миша задыхался от вашей опеки, он хотел сам принимать решения и жить на полную катушку, а не под каблуком собственной матери. Вы же задушили его своей гиперактивной любовью, перекрыли доступ к кислороду и неудивительно, что он сбежал от вас, при первом удобном случае!
Римма Петровна схватилась за сердце и ахнула, не ожидала от меня такой пылкой речи. Но я и вдруг задумалась над своим последним предложением. Да, Миша часто говорил, что поскорее мечтает жениться и уйти от матери, так как она его доставала даже на всех съемных квартирах, не давала никакого продыху. Конечно, год нельзя назвать стремительным предложением, но со стороны мужа было много попыток и до того, а я все время оттягивала момент, думала, что еще не время. А через год полностью сдалась. Неужели я стала его средством к осуществлению плана?
***
Остаток дня пролетел в суматохе: мне пришлось перерыть вторую часть гардероба и выгрести из него практически все, оставив лишь малую часть одежды и обуви. Если честно, то уже было плевать, что скажет Миша, когда выйдет из больницы. Так дальше продолжаться попросту больше не могло!
Я хотела денег здесь и сейчас, а продавать через сторонние сайты заняло бы слишком много времени. Две норковые шубы, все же, рискнула продать так, а остальное, скрипя душой, понесла в комиссионку.