Две половинки (Просто о любви)
Шрифт:
– Я не сказал Вере, что у нее рак, – сообщил Степан.
– И правильно, – согласился доктор Иванов, – я тоже скажу при выписке. Все, что мог, сделал, встанет на учет к онкологу, пройдет серьезное обследование послеоперационное, даст бог, обойдется. Сам понимаешь, сейчас все зависит от того, как пройдет восстановление после операции. Посмотрим.
– Спасибо, – поблагодарил Степан. – Ты посоветуй, с какой у вас тут сиделкой можно договориться.
– Идем, – встал с кресла Иванов. – Я тебя представлю. Зарплаты нам повысили, но не настолько, чтобы от
– Знаю, – невесело вздохнул Больших.
С санитаркой, а заодно и с медсестрой Степан договорился и заплатил вперед. Ольге Львовне вкратце описал, как прошла операция, что сделано, умолчав, разумеется, о сомнениях доктора Иванова, – все успешно и удачно, теперь главное уход, уход и настрой на выздоровление!
Ему давно пора ехать к заждавшейся сестре. Завтра у него дежурство, и если обойдется без дальних выездов и вылетов, не так уж часто и случающихся, то послезавтра он приедет, проведает Веру.
– У вас столько хлопот, Степан Сергеевич, а мы тут со своим горем! – невразумительно попыталась или поблагодарить, или что-то сказать Ольга Львовна.
– И что? – ровно спросил Степан.
Ему до зубовного скрежета надоела эта хрень с оправданиями, лепетаниями, просьбами о помощи, и подчеркиванием, как неудобно и неприятно им просить, и извинениями бесконечными.
Ну, пусть озвучит, что хотела сказать, за себя и за Веру!
– Может, не стоит вам беспокоиться, у вас столько дел и забот, когда сможете, тогда и навестите Верочку…
– Вы еще добавьте, «если захочу», для полной обоймы! – не выдержал-таки, дал немного слабины раздражению Степан и тут же пожалел. – Ладно, Ольга Львовна, идемте, я подвезу вас к метро. Извините, но домой довезти не успеваю.
– Что вы, что вы! – забеспокоилась она. – Это вы меня извините, я что-то не то сказала.
– Ничего, я понимаю, – успокоил женщину Степан. – Я послезавтра приеду, посмотрю сам, как она после операции.
Сам посмотрит, опытным глазом, каковы шансы, каков ее настрой.
Степан практически всегда безошибочно видел, кто из больных и как быстро поправится. Тут доктор Иванов стопроцентно прав – все зависело от характера, желания и жизненной силы пациента. Один мог с простым аппендицитом проваляться месяц, переходя от осложнения к осложнению, с незаживающими швами, болями, гноением, а другой на третий день после сложнейшей операции вставал и сам шкандыбал по стеночке в туалет!
Таких через неделю уже выписывали, и швы у них заживали, как миленькие, и чудеса исцеления демонстрировались врачам с улыбкой! Еще и анекдотец напоследок расскажут, развеселя все отделение!
Он сам посмотрит, тогда поймет, насколько растянется Верино выздоровление.
Высадив Ольгу Львовну у метро и попрощавшись, он позвонил Стаське.
– Ну как тебе, полегчало, Больших? – спросила она участливо, выслушав известие об операции.
– Немного. Послезавтра посмотрю
– Как все люди после операции, – предположила Стаська. – Больно, страшно, противно, домой хочется, а впереди долгий процесс выздоровления. Главное, что жива и удалось удалить опухоль. Теперь все хорошо будет!
– Надеюсь, – осторожничал Степан.
А Стаська неожиданно спросила, избегая дипломатии, прямо:
– Степан, ты себя в ее болезни обвиняешь?
Нейтральным, ровным тоном, не утверждая, не вынося вердикта, предположила.
– Не в болезни, – признался он, – а в том, что не заметил заболевания. Если бы я раньше увидел ее недомогание и настоял на обследовании, все прошло намного легче и проще.
– И закончилось тем же, – предположила Стаська, рассуждая, – операцией! А как можно по внешнему виду определить, что человек болен раком?
– По симптоматике, – пояснил Степан, сворачивая на улицу, ведущую к Анькиному дому. – Слабость, боли определенного характера в зависимости от пораженного органа, жалобы, недомогания, да много всякого.
– Ну хорошо, а если человек старательно скрывает от окружающих свое состояние? Не жалуется ни на что и не показывает, что у него что-то болит? – допытывалась Стаська.
– Трудно, но можно, если быть внимательным! – настаивал на вынесенном себе приговоре Больших.
– Да, – согласилась Стаська, но обвинений не поддержала. – Если это родной и близкий тебе человек, с которым ты живешь, тогда можно заметить, если очень внимательно смотреть.
– Ты это к чему, маленькая? – заподозрил в ее расспросах скрытую подоплеку Степан.
– Да к тому, что подозреваю я, Больших, изводишь ты себя излишним самоедством! Вот ответь, честно, подумай: ну хорошо, заподозрил ты неладное раньше, договорился со всеми возможными врачами на предмет обследования Веры, она бы тебя послушалась и побежала анализы сдавать? Или ты ее стал за ручку водить по кабинетам? Насколько я понимаю, пока ее до края не приперло и «скорая» не увезла, она в больницу по собственной воле так и не дошла. А при наилучшем раскладе, если бы ты раньше заметил ее состояние и обследования все она прошла и в больницу легла, ты бы себя тогда не винил? Диагноз по-любому остался прежним, и что, ты бы себя не корил?
– Стаська, я не понял, ты меня что, ругаешь или защищаешь? – подивился ее расспросам Степан.
– Разумеется, защищаю! Ото всех на свете и от тебя самого! Кому же тебя защищать, если не мне! – иронично возмутилась Стаська. – Это я так расспрашиваю, чтобы понять, что так сильно тебя мучает.
Он припарковался возле Аниного подъезда, вышел из машины, поставил ее на сигнализацию, но в подъезд не пошел, остановленный последним Стаськиным высказыванием.
– Да все сразу, – признался больше себе Степан, – и что не заметил ее болезни, пропустил, врач называется, и что принял решение расстаться, но не могу признаться ей сейчас в этом, а молчанием вроде как надежду даю, и Ежик с Ольгой Львовной напуганы, и не бросишь их…