Две повести - Дочь. Сын
Шрифт:
Отправляя в Ленинград вещи, в которых приехала Наташа, Ирина Андреевна послала и письмо Раисе Яковлевне. Она рассказала о болезни Наташи и спрашивала, как живет Галя. Ирина Андреевна чувствовала себя виноватой перед этой девочкой. Хоть невольно, но она заставила ее страдать. Раиса Яковлевна быстро ответила на письмо. Она дала советы в отношении лечения Наташи и сообщила, что Галя уже живет у родителей, которые крепко полюбили ее.
Как только Наташа стала поправляться, Ирина Андреевна открыла швейную машинку, и началась пошивка платьиц, рубашек, фартучков. Екатерина
— Готовь сани летом, а телегу зимой!
Спицы так и сверкали в ее руках. А когда бабушка вязала варежки, Наташа каждый час требовала примерки и с удовольствием продевала худую ручонку сквозь квадрат спиц.
Почти ежедневно Ирина Андреевна писала мужу письма, рассказывая о Наташе все, до мельчайших подробностей. И, находясь за тысячу километров, никогда еще не видев своей дочки, Антон Иванович уже многое узнал о ней. Наташа не выговаривает букв «с» и «ш», заменяя их одной «ч». Это очень потешно! Ночью больная попросит пить и благодарит: «Чпачибо, мамуча!»
Дочка умненькая и с лукавинкой. Ей дают лекарство, она отстраняет руку: «Чпачибо, не хочу!»
Антон Иванович в письмах и телеграммах настойчиво требует, чтобы Ирина Андреевна сообщила ему новые подробности о Наташе, срочно сфотографировала ее и прислала ему карточки. Ирина Андреевна только пожимает плечами. Чудак! Какая фотография, если девочка еще лежит в постели? Приезжал бы ты, Антон, скорее! Разве напишешь обо всем? Наташа выздоравливала. На щеках ее появился нежный румянец. В ярких цветных платьицах, с большими бантами в волосах она стала неузнаваемой. Но Ирина Андреевна огорчалась — там, в яслях, Наташа была иная, более естественная. Теперь какая-то деланная, ненастоящая.
Трудно взрослым понять маленького человека. Ирина Андреевна знала и видела, как жила Наташа до сих пор, И, несмотря на это, она удивлялась и огорчалась состоянием скованности и напряженности, в котором находилась девочка. А ведь Наташе было нелегко. Слишком много всего нового сразу обрушилось на нее. Приезд мамы, поездка в машине, в поезде, тяжелая болезнь, новый дом, где нет детей, нет подруг. На стене висит портрет братика Сережи, а живого его нет и Наташе не с кем играть. В квартире странные, незнакомые вещи: большие кровати, высокие столы, буфеты, трельяж, телефон, который сам звонит и с которым мама разговаривает. Все надо понять, запомнить все названия, которые трудно иногда выговорить.
Легче всего Наташа освоилась с кухней. Ей нравились кастрюли, сковородки, запах вкусной пищи и, главное, нравилось помогать бабушке — резать морковку, капусту, лепить из теста пироги. Но мама не позволяла ей долго оставаться в кухне.
— Здесь жарко и душно, — говорила она. Наташе не жарко, не душно. Хорошо с бабушкой! Но она позорно шла в комнату, сутулясь и спотыкаясь. Странное дело: если девочка делала что-нибудь неохотно, она становилась обмякшей и тусклой.
Наташа давно уже вместе со всеми ждала папу. Она хорошо узнавала его на всех фотокарточках, которые давала ей Ирина
Когда Ирина Андреевна кончила пошивки для Наташи, считая, что у девочки на первое время все есть, Антон Иванович прислал маленький чемоданчик. Там оказалась уйма красивых вещей для Наташи — панталончики, рубашечки, шапочки, шарфики, носочки, разноцветные ленты и два платьица.
— Целое приданое! — восторгалась бабушка.
Наташа увешивалась подарками, смотрела на себя в зеркало и впервые после болезни громко смеялась. В чемоданчике лежало письмо, адресованное Наташе Березовой.
«Моя любимая, хорошая дочка! — писал отец. — Как я рад, что ты выздоровела. Я очень скучаю по тебе. Скоро приеду и привезу тебе большую куклу. Когда она ложится спать, то закрывает глаза.
Поправляйся, не хворай больше. Поцелуй маму и бабушку. Твой папа».
Когда Ирина Андреевна прочитала Наташе письмо, та подошла к ней и сказала:
— Дай почелюю, папа велел.
Она поцеловала мать в щеку, потом повернула ее голову.
— Дай другое личо!
И поцеловала вторую щеку. Так же она расцеловала бабушку. Письмо взяла себе и положила в кармашек фартука.
Спустя некоторое время Наташа снова попросила мать прочитать письмо. Она была задумчива весь день, а вечером сказала матери:
— Мамуча, поедем чами к папе. Мне его чалко. Он чкучает. И кукла там одна. Ей тоже чкучно.
Девочка вытянула нижнюю губу, готовая расплакаться.
— Но ведь папа скоро сам приедет, он же написал тебе!
— А когда будет папино чкоро?
Однажды, когда Ирины Андреевны не было дома, раздался резкий, незнакомый звонок. Бабушка побежала открывать дверь и, крикнув: «Сынок!» — обняла военного человека. Тогда Наташа тоже подбежала:
— Папа!
Военный посмотрел на нее, широко раскрыл глаза от удивления и медленно проговорил:
— Это что за человек?
Бабушка рассердилась вдруг на него:
— Володя! Ну как тебе не стыдно! Неужели ты не узнал дочку Ирины — Наташу?.. А ты, детынька, — ласково обратилась она к Наташе, — как же ты-то перепутала! Это дядя Володя, брат твоей мамы, мой сын. Он только тем и похож на папу, что форма военная.
Бабушка говорила, а дядя Володя стоял все такой же удивленный и растерянный. Потом, когда бабушка строго посмотрела на него и осуждающе покачала головой, он вдруг засмеялся, хлопнул себя по лбу и сказал:
— Какой же я дурень! Так это ты, моя племянница! Так выросла?
Он поднял Наташу, как перышко, выше своей головы и колючими губами поцеловал ее. И сразу началось веселье. Дядя Володя затеял с Наташей игру в прятки. Сам он не умел прятаться — Наташа это сразу заметила и поэтому быстро его находила, — а ее, Наташу, никак не мог отыскать. Наташа сидит под столом, а он ищет ее в буфете, на книжных полках, даже в книжках! Раскрывая то одну, то другую книгу, он говорит:
— А может, она здесь, моя племянница?