Две повести - Дочь. Сын
Шрифт:
Федор Петрович положил руку на плечо мальчика и, неожиданно сконфузившись, сказал:
— Это мой племянник.
— Да что вы говорите? Удивительно похож! Как родной сынок!
Жене тогда было восемь лет, и он учился в школе. А Наташе только пять. Но они сразу нашли общий язык. Женя повел ее в какую-то маленькую комнату за кухней, заставленную банками, бутылками и кадками. Здесь стояли его кроватка и столик.
Женя показал Наташе слепленные из пластилина фигурки собачек, кошек, слонов, петухов.
— Хочешь, я сейчас слеплю для тебя слонов, и больших и маленьких? — спросил он Наташу.
— Хочу!
Женя взял пластилин, размял его, и очень быстро из бесформенного комочка стал вырисовываться слон с хоботом и большими ушами. Когда Женя лепил, Наташа заметила, что на одной руке у него только три пальца.
— А почему у тебя так мало пальчиков? — спросила испуганно она.
Женя резко отдернул руку за спину, густо покраснел, опустил глаза и молчал. Но потом исподлобья глянул в широко открытые, удивленные и вопрошающие Наташины глаза и тихо сказал:
— Мне их в больнице отрезали. Они были отморожены. Это когда я от фашистов убегал.
И снова начал лепить.
Женя шел с мамой по дороге, забитой людьми и повозками. Все несли тяжелые вещи в руках, перекинутые через плечи, за спинами, в рюкзаках. Шли быстро, спешили убежать от фашистов. И вдруг налетели самолеты с черной свастикой и начали стрелять в людей. Люди побежали с дороги к лесу. Женя держал маму за руку и тоже бежал. Вдруг мама упала. Женя хотел остановиться, но его захватила толпа, и он вместе с ней побежал дальше. Он бежал по полю, плакал, звал маму, но продолжал бежать. Потом бежал по лесу. И наконец оказалось, что он остался один-одинешенек в огромном лесу. Вот он сидит на пенечке. Кругом высокие дремучие ели и маленькие елочки. С неба падает хлопьями белый снег. Вся земля в лесу, все деревья покрыты белым снегом. И тихо-тихо кругом. Женя боится плакать, звать маму. Он боится спугнуть эту тишину. Закричит — и вдруг набросятся на него лесные чудовища! Нет, лучше молчать и сидеть тихонько. Женя тепло одет. На нем валенки с галошками, теплая шубка и шапка-ушанка. Варежки не потерялись, они пришиты к тесемке, протянутой через вешалку. Но Женя давно уже сидит на пенечке, и ему становится холодно.
И вдруг налетел ветер. Он закачал верхушки деревьев, и на Женю посыпалась снежная пурга. Мальчик вскочил и побежал, сам не зная куда. Ветер подталкивал и гнал его.
Весь лес качался и чернел. Большие сосны скрипели и готовы были повалиться. Брызги снега, сброшенного ветром с деревьев, пробивали рябины на снежном покрове. Уже кончился лес, а Женя все бежал и бежал, пока не упал без сил…
Его нашли советские солдаты. Сильными шершавыми руками они растирали застывшие руки и ноги мальчика, терли его нос и щеки.
А потом — больница и ужасная боль в пальцах левой руки и левой ноги. Нестерпимо болели пальцы, которых уже не было.
Женя плакал и звал маму.
— Ты лежи спокойно, не плачь! — уговаривала медицинская сестра, поглаживая его мягкие светлые волосы. — Мама потом приедет.
Нет, мама не приедет. Если она не нашла его в лесу, если нет ее сейчас, значит, нет больше мамы. Так ли подумал Женя или иначе, по-своему, но он с того времени не звал больше маму. Да и отвлекли его иные, хорошие, даже веселые события.
Шутка ли сказать, в больнице сотни взрослых мужчин — солдат и офицеров, а самым знатным человеком оказался он, Женя. Его здоровьем все интересовались. В госпитале не было больного, который с утра не спросил бы, а как сегодня чувствует себя Женя. В палату, где лежал мальчик, приходило столько гостей, что доктор не на шутку сердился:
— Что ж это за безобразие! Прикажете вооруженную охрану ставить?
Возмущались и медицинские сестры:
— Ну разве ребенок может столько гостинцев съесть? С ума сошли, всё сюда тащат!
Когда Женя стал ходить, его наперебой зазывали в палаты:
— Женечка! К нам заходи! Мы тебя давно ждем!
— Ребята! Смотрите, кто к нам идет!..
Женя охотно разговаривал со всеми, читал наизусть «Мойдодыра» и «Человека рассеянного». В госпитале все знали, что папа у Жени на фронте, что жил он в Можайске, знали, на какой улице и в какой квартире. Знали и о том, что дома у Жени остался новый трехколесный велосипед, который подарил ему в день рождения дядя. Дядя? Да, у Жени есть дядя, летчик, с орденами, и фамилия его тоже Ванин.
— До чего ж умен паренек! — радовались за Женю бойцы. — Все на свете знает! Этот не пропадет! Найдутся и родители и родственники!
Человеческая память капризна. Иногда она отбрасывает важные события и сохраняет то, что, казалось, могло бы не оставить следа. Женя не помнит мать, не помнит, как шел с ней по дороге, как налетели самолеты на беззащитных людей. Но госпиталь он помнит. Помнит ласковых, хороших людей, помнит и боль в пальцах, которых у него не было. И лес, одинокий снежный холодный лес, злой лесной ветер и страшный скрип деревьев — все это на долгие годы врезалось ему в память. Мальчик боится леса, боится одиночества, даже если он находится в квартире.
Грустную историю Жени рассказал Березову сам Федор Петрович.
— Вот она какая, война-то!.. Никого не пощадила. Редкая семья осталась в целости.
Антон Иванович добавил:
— Да, построить разрушенное жилье, фабрики, заводы — это не самое трудное. А вот кто вернет сиротам погибших отцов и матерей? Кто восстановит здоровье искалеченных людей? Кто, наконец, вернет украденное детство? Ну в самом деле, за что война обидела вашего голубоглазого Женю? За что она убила моего сына и чуть не погубила Наташу?
Взволнованный историей Жени, раздумьем о войне, Антон Иванович рассказал Ванину о том, как погиб сынишка Сережа и как появилась у них Наташа.
В те дни, когда Ирина Андреевна привезла Наташу из Ленинграда и девочка заболела, в волнении и суматохе Березовы не были достаточно осторожны. Секретарша, которая явилась посредницей в разговорах по телефону, и еще один работник наркомата, оказавший медицинскую помощь, узнали об истории Наташи. Но тогда же Антон Иванович просил обоих держать это в секрете. Как видно, они сдержали слово. Теперь узнал об этом Ванин.