Две розы
Шрифт:
– Повнимательнее?! Ты ждешь от меня участия после всего того, что они вытворяют? Мой отец перехватывает мои письма, а я после этого еще должна относиться с пониманием? Как долго, по-твоему, я должна все это терпеть, Харрисон? Всю жизнь? Когда ты не занят с утра до ночи какими-то одному Богу известными делами, ты бегаешь в поисках доказательств, благодаря которым можно было бы обвинить Макферсона. Вот уже много месяцев ты занимаешься черт знает чем! О, какой позор – я употребила выражение, которое мои родственники считают отвратительным.
– Что
Мэри Роуз отвернулась от мужа и стала смотреть в ночную тьму за окном.
– Они все любят тебя, – произнес он примирительным тоном. Мэри Роуз стремительно развернулась к Харрисону:
– Неправда. Все они любят женщину, которую они создают. Знаешь, что сказала мне тетя Барбара? Что я должна считать себя куском белого холста и дать им возможность создать шедевр. Нет, они не любят меня. Да и как они могут меня любить? Ведь они меня даже не знают. Они в восторге от того, что Виктория вернулась, и все делают вид, что я прожила здесь всю свою жизнь. Ну а ты, Харрисон? Ты любишь меня или создаваемый моими родственниками шедевр?
Харрисон поднялся: если жене хочется с ним поспорить – что ж, он не станет лишать ее этого удовольствия.
– Я люблю тебя! – проревел он.
Ссора стремительно разгоралась. Итог же оказался неутешительным. Мэри Роуз указала Харрисону на дверь. Он ушел, а она бросилась на кровать и плакала до тех пор, пока не заснула. Разбудил ее муж, пришедший извиниться перед ней.
– Прости меня, малышка, прости, – повторял он снова и снова. Мэри Роуз могла простить ему see, что угодно. Она любила его и готова была защищать от всяких напастей и его самого, и их брак.
– Я люблю тебя, – прошептала Мэри Роуз, когда Харрисон уже засыпал.
– И я тебя люблю, Виктория.
«О Боже, – подумала Мэри Роуз, – он тоже назвал меня Викторией».
Через два дня она отправилась домой.
14 августа 1874 года
Дорогая мама Роуз,
Остаток сегодняшнего дня мне придется провести в своей комнате в наказание за то, что я вела себя не так, как подобает леди. Я ударила Томми Боннерсмита в нос, и у него пошла кровь. Но он сам напросился, мама. Кол взял меня с собой в Блю-Белл, и только я вышла из магазина, как Томми подскочил ко мне и поцеловал в губы.
Я не стала говорить Колу, что он сделал. Когда Кол вышел на улицу, он увидел, что Томми сидит на земле, держится за нос и ревет, как маленький. Если бы мой брат узнал, что случилось, он бы убил Томми, а я не хочу, чтобы он опять подстрелил кого-нибудь. У него и так уже плохая репутация.
Мне вовсе не стыдно за свое поведение. Адам с Колом всегда говорят мне, что я не должна позволять мужчинам никаких вольностей. А поступок Томми как раз и был вольностью, верно?
Ты на меня не сердишься?
Твоя любящая дочь
Мэри Роуз
Глава 21
Харрисон вернулся в дом лорда Эллиота в ту самую минуту, когда судно, на борту которого находилась Мэри Роуз, отплыло в Америку. Разумеется, он ничего не знал о ее отъезде. Об этом вообще никому не было известно.
Макдональд вошел в оранжерею, где Эллиот обсуждал финансовые дела со своим помощником.
– Где моя жена? – спросил Харрисон.
Эллиот поднял голову от кипы бумаг и, увидев Макдональда, улыбнулся:
– Она пошла за покупками со своей служанкой.
– Простите, Макферсон, мне надо побеседовать с лордом Эллиотом наедине, – сказал Харрисон, заложив руки за спину и изо всех сил стараясь выглядеть спокойным.
– Почему бы вам не пойти и не распорядиться, чтобы нам приготовили чай, пока я буду разговаривать со своим зятем? – обратился лорд Эллиот к помощнику.
Макферсон кивнул и вышел из комнаты. Харрисон закрыл за ним дверь.
– Сомневаюсь, что нас кто-нибудь подслушивает, Харрисон. Все разошлись по своим делам, а слуги заняты упаковкой вещей. Что-нибудь случилось? Я вижу это по твоим глазам.
– Я пришел не один, сэр. В холле ждут полицейские. Они сейчас арестуют Макферсона. С Божьей помощью они заставят его во всем признаться. Впрочем, в любом случае улик, чтобы обвинить его в растрате, достаточно. Наконец-то сукиного сына посадят за решетку. Именно он был организатором похищения вашей дочери.
Эллиот выронил из рук бумаги. Он старался вникнуть в смысл только что сказанного Макдональдом и, похоже, никак не мог этого сделать.
– Джордж… Джордж украл у меня мою Викторию? Нет, нет, этого не может быть!
– Дуглас видел, как он вылез из экипажа и передал корзину с ребенком какой-то женщине.
– Дуглас? А кто это?
Харрисона поразил вопрос патрона. Лорд Эллиот даже не знал имен братьев Мэри Роуз!
– Это один из тех людей, которые вырастили вашу дочь, – ответил Макдональд. – Дугласа с полным основанием можно считать одним из ее братьев. Пора осознать это, пока не поздно.
Эллиот, однако, был настолько поражен тем, что Харрисон рассказал ему о Макферсоне, что ни о чем другом и думать не мог. Он не заметил даже, что его зять начинает медленно закипать.
– А что, разве была растрата?
– Вы жертвовали средства на нужды детского приюта, которого на самом деле не существовало. То есть он существовал, конечно, в то время, когда пропала Виктория, но через пару лет после этого приют закрылся. Я думаю, все ваши пожертвования осели в карманах Макферсона.
– Но растрата и похищение – это две разные…
– И все это дело рук Макферсона, сэр. В этом нет никакого сомнения.
Эллиот скорчился от пронзившей его боли. Он отчаянно пытался взять себя в руки.