Две розы
Шрифт:
– Отсюда ничего не слышно, – прошептал за спиной Мэри Роуз Дуглас.
Мэри Роуз чуть не подпрыгнула от неожиданности.
– Харрисону не нравится то, что ему говорит Митчелл. Посмотри, какие они оба напряженные. Похоже, Митчелл привез плохие новости.
– Единственная плохая новость, которую он мог привезти, – это известие о том, что ему не удалось получить подписанных показаний мамы Роуз, а как видишь, Харрисон что-то держит в руке. Я бы скорее предположил, что Ливония отказалась поставить под бумагами
Юристы беседовали минут двадцать. Когда они развернулись и пошли к ранчо, Мэри Роуз решила, что их разговор закончен, и вышла на веранду.
Альфред пожал Харрисону руку и снова забрался в седло. Мэри Роуз хотела окликнуть его и предложить остановиться на ночлег, но, увидев Харрисона, лишилась дара речи. Ее муж выглядел совершенно опустошенным. Подойдя ближе, он остановился и взглядом подозвал ее к себе. Не раздумывая, Мэри Роуз побежала к мужу. Когда она оказалась рядом, он просто взял ее за руку и отвернулся.
Они уже прошли большую часть луга, когда Харрисон неожиданно остановился.
– Завтра я буду лгать, – сказал он. Глаза Мэри Роуз расширились.
– Ты собираешься лгать в суде?
– Я не стану лгать тебе, если ты мне не позволишь, – пробормотал Харрисон, помолчав немного.
Мэри Роуз не знала, что и сказать. Они снова зашагали к дому, низко наклонив головы. Каждый из них думал о своем. Прошло несколько минут, прежде чем Мэри Роуз поняла, что ее муж имел в виду.
– Не надо лгать в суде, – произнесла она. – Нет, ни за что. Придется лгать моим братьям и мне тоже, но ты…
– Я обещал, что никогда больше не буду тебя обманывать, и никогда не нарушу своего слова.
Мэри Роуз посмотрела на Харрнсона и улыбнулась.
– Я верю. Делай то, что считаешь нужным. Сейчас не время думать обо мне.
Харрисон благодарно закрыл глаза и медленно кивнул.
– Спасибо.
– За то, что я тебе верю?
– И еще за то, что ты меня любишь… и за то, что ты есть.
– Поцелуй меня.
Харрисон исполнил просьбу жены. Супруги снова пошли к дому.
– Я собираюсь прокатиться верхом. Не хочешь поехать со мной?
– Наверное, тебе сейчас лучше побыть одному.
Харрисон снова поцеловал жену и повлек к загону. У конюшни Мэри Роуз прислонилась к ограде.
Через минуту Харрисон вывел во двор Мак-Хью. На жеребце не было ни седла, ни уздечки, но он послушно шел за хозяином. Внезапно Харрисон ухватил его за гриву и взлетел ему на спину. Мак-Хью галопом пустился вверх по склону первого холма.
– Он ездит верхом, как индеец, – заметил Трэвис. – Куда это он?
– Ему надо все как следует обмозговать.
– Твой отец, хотел бы, чтобы ты сыграла ему на рояле. Как у тебя настроение – сыграешь?
– Я в порядке, – ответила Мэри Роуз, надеясь, что игра на фортепьяно поможет ей на какое-то время забыться. Она вошла в дом и села на скамейку перед инструментом. Отец, явно сгорающий от нетерпения, встал рядом.
– Что ты собираешься сыграть, дочь?
По выражению лица Мэри Роуз братья сразу поняли, каков будет ее ответ.
– Пятую, – в один голос заявили они. И Мэри Роуз заиграла.
Утро пятницы выдалось солнечным. При виде голубого неба Мэри Роуз испытала разочарование. Ей казалось, что природа должна была отреагировать на события, происходящие в городе, бурей или внезапной грозой.
Она поехала в город с отцом в крытой коляске. Обоим ни о чем не отелось говорить. Мэри Роуз молилась про себя, испытывая сильнейшую тревогу за Адама и Харрисона. Все теперь зависело от ее мужа.
Мэри Роуз хотела поговорить с ним, рассказать ему, как сильно она любит его и как верит в него, но Харрисон ничего не желал слушать. Он был немногословен и явно думал о чем-то своем. Она даже испугалась. Когда муж собрался уходить, он обернулся и заявил, что, если она скажет или сделает для него что-нибудь хорошее, он запихнет ей в рот кляп, а то и запрет ее в шкафу на целый день.
– Другими словами, ты не хочешь, чтобы тебя что-либо отвлекало от дела?
Харрисон кивнул.
Через час вся семья отправилась в Блю-Белл. Харрисон ехал первым. Замыкал процессию Трэвис, вооруженный дробовиком. У самого въезда в город Харрисон остановил кавалькаду.
– Мэри Роуз, ты нормально себя чувствуешь? Я не хочу, чтобы тебя стошнило в суде.
– Меня не стошнит, – пообещала она.
– Адам, я где-то читал, что рабам не позволялось смотреть на своих хозяев без приказа. Это правда?
– Да. Если раб нарушал сие правило, это считалось дерзостью… наглостью. Почему ты меня об этом спросил?
– Потому что я забыл это сделать вчера вечером, – съязвил Макдоиальд. – Когда ты сядешь за стол в суде, не спускай глаз с сыновей Ливонии. Все время смотри им прямо в глаза, Адам. А когда я кивну тебе, покажи им всем своим видом, что ты их презираешь.
– Они взбеленятся, – предупредил Адам.
Харрисон кивнул:
– Надеюсь. Все помнят, о чем я вас предупреждал? Дождавшись дружного ответа, Харрисон выдал последнее распоряжение:
– Пока вы будете находиться в суде, не верьте никому и ничему.
– Даже тебе? – спросила Мэри Роуз.
Харрисон повторил свое последнее пожелание. Он вовсе не говорил, что собирается лгать. Просто нельзя, чтобы в семье узнали уже известную ему плохую новость раньше, чем судья Берне попросит жюри присяжных удалиться для совещания.
– Что бы я ни сказал и что бы я ни сделал, вы не должны выглядеть удивленными или разозленными. Ты слышишь меня, Кол?
– Слышу.
– Тогда поехали.