Две сестры
Шрифт:
Рэндалл выглядел страшно довольным, как школьник, получивший золотую звездочку от своего учителя.
— Спасибо за комплимент. Но у меня такое чувство, что вы все равно польстили бы мне, даже если бы книга вам не понравилась.
— Пожалуй, вы правы. Честность — не самая лучшая политика в моем бизнесе, — со смехом ответила она. — Хотя со своими покупателями я стараюсь быть честной. Если мне кажется, что кому-то книга может не понравиться, я прямо говорю об этом.
— Но самолюбие автора, голову которого уже вскружил успех, вы готовы пощадить? — поддразнил он ее, и его голубые глаза озорно блеснули.
— А вот теперь вы вкладываете свои слова в мои уста, — парировала она. — Разве я говорила, что у вас головокружение
— Даже после того, как я только что самым бессовестным образом вынудил вас сделать мне роскошный комплимент?
Улыбнувшись, он взял в руки экземпляр своего романа, размашисто расписался на нем и протянул ей, держа раскрытым на титульной странице. Опустив глаза, она с удивлением отметила, что автограф адресован ей:
«Линдсей, вы согласитесь поужинать со мной сегодня вечером? Ваш покорный слуга, Рэндалл Крейг».
— За мой счет, — поспешил добавить он, когда она озадаченно посмотрела на него. — Книга, я имею в виду. Я хотел, чтобы у вас был свой собственный подписанный экземпляр. — Вытащив бумажник, он извлек оттуда две хрустящие купюры и протянул их ей — это были первые деньги, полученные ею непосредственно от автора. — А насчет ужина… — Он говорил преувеличенно небрежным тоном, словно намекая на то, что это всего лишь дружеское приглашение. — Я еду в Монтерей на конгресс и поэтому решил остановиться в вашем городе на ночь. Кроме того, я надеялся, что вы позволите мне искупить свою вину за то, что давеча подвел вас.
Из авторской биографии Рэндалла Линдсей знала, что он живет чуть выше по побережью, в Сан-Франциско. Не настолько далеко, чтобы не вернуться туда и без проблем успеть утром к началу конгресса в Монтерее. Она вдруг подумала: а не остался ли он специально для того, чтобы поужинать с ней? Перспектива выглядела заманчивой, пусть даже он таким образом лишь приносил свои извинения.
Но у нее было неотложное дело нынче вечером — заседание книжного клуба, на котором она председательствовала.
Впрочем, с этим вполне справится Керри-Энн, решила она. Сестре все равно придется присутствовать — они с Олли будут продавать кофе и булочки. Неужели она хочет слишком многого, ведь надо всего лишь приглядывать за порядком и, в крайнем случае, пробить несколько чеков? Не успев сообразить, что она делает, Линдсей услышала собственный голос:
— С удовольствием поужинаю с вами, мистер Крейг.
Она предложила сходить в небольшой итальянский ресторанчик за углом, куда часто водила заезжих авторов. Место было достаточно уединенное, но без излишней романтичности, так что она не будет особенно терзаться угрызениями совести из-за того, что приняла предложение Рэндалла, незадолго до этого отказав своему приятелю. Хотя у Гранта нет повода для обиды и возражений. «Это всего лишь бизнес», — сказала она себе. Знакомство с авторами являлось его неотъемлемой частью. Что же делать, если в данном конкретном случае автор оказался очаровательным и обаятельным мужчиной? Это не имело для нее особого значения.
Линдсей прибыла в заведение Паоло за несколько минут до назначенного времени, посему до появления Рэндалла ей удалось занять один из уютных столиков, притаившихся в задней части ресторанчика, у дровяной печи. И уже через полчаса, благодаря живительному воздействию бутылки красного вина, итальянской закуски «ассорти» и волшебных fettucine al limone [42] Паоло они были счастливы настолько, насколько это было возможно в подобной ситуации.
42
Fettucinini al limone — нечто вроде широких и коротких спагетти с лимонным соусом (итал.).
— Я
— То, что Паоло не может вырастить или купить здесь, он закупает на родине — даже муку, из которой готовят спагетти.
— Неудивительно, что у них такой божественный вкус. — Рэндалл сунул в рот последний кусочек пропитанного соусом хлеба и принялся медленно жевать, закрыв глаза, словно мысленно принимая причастие, прежде чем запить это удовольствие глотком вина. — Когда я был маленьким, мы каждое лето по целому месяцу проводили в Италии с семьей отца, — сообщил он ей. — Они жили в маленькой деревушке Монтепульчиано, к югу от Сиены. Для меня с братом это был рай на земле. Мы ели, как короли, целыми днями бегали по улице босиком, и нас безбожно баловали наши nonnas [43] и tias [44] .
43
Nonna — бабушка (итал.).
44
Tio — тетя (итал.).
Линдсей вспомнила, как впервые ощутила дуновение соленого ветра на своих щеках и ласковое тепло волн, щекочущих ее босые ноги, когда брела по берегу океана здесь, в Лагуне Голубой Луны. Тогда она решила, что, наверное, умерла и попала в рай. — Ну, и как так вышло, что, имея отца-итальянца, вы обзавелись фамилией Крейг? — поинтересовалась она.
Он улыбнулся.
— Энтони — мой отчим.
— Ага, тогда понятно.
— Хотя я всегда относился к нему, как к родному отцу, и воспринимал соответственно, — продолжал Рэндалл. — Пожалуй, это одно из преимуществ того, что твоя мать выходит замуж второй раз, когда ты еще совсем мал. Впрочем, наверное, все-таки дело в том, что Энтони оказался славным малым. К тому же я практически не знал родного отца, пока не стал взрослым. — В его голосе прозвучали горькие нотки, и он печально улыбнулся ей. — Но, как говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло. Полагаю, что все писатели — хорошие, во всяком случае, — вырастают из трудного детства, так что я должен быть благодарен ему хотя бы за это.
— Если это правда, то я непременно получила бы Пулитцеровскую премию, если бы решила попытать счастья на писательской стезе, — ответила она с коротким безрадостным смешком.
Он склонил голову к плечу, не сводя с нее глаз.
— Выходит, у вас тоже было нелегкое детство?
Линдсей почувствовала, что он спрашивает ее об этом не из простого любопытства. Тем не менее она уже жалела о том, что затронула эту тему. Вино и ненавязчивое общество Рэндалла внушили ей обманчивое чувство защищенности, и она рискнула углубиться на территорию, оказываться на которой обычно избегала.
— Мое детство было всяким, — сказала она. — Я думаю, что оно разделилось на две части, как летоисчисление — до нашей эры и после. Вот только в моем случае «до нашей эры» можно заменить на «до Калифорнии». Я переехала сюда с родителями, когда мне исполнилось тринадцать. До этого я жила в Рено с матерью и сестрой — моей настоящей матерью, я имею в виду. — Помолчав, она добавила, медленно покачав головой: — Странно называть ее так, потому что я никогда не думала о ней как о матери. Для меня она была просто Кристал.