Две силы
Шрифт:
Следующие дни повторяли райскую эпопею, пережитую Стёпкой и Лыской до приключения у Троицкого коопа. Какая-то мысль, однако, слегка беспокоила Стёпку. Проанализировав состояние своей психики, Стёпка, наконец, открыл эту мысль: водка как-то очень уж быстро утекала, а ни в какие коопы Стёпка уже больше не ходок – хватит. В особенности сейчас, после подвига на мосту, сейчас уж вся краоноармейщина на ноги поставлена…
С каждым днем Стёпка и Лыско уходили всё дальше и выше. Лес стал редеть и мельчать. Тайга прерывалась всё большими и большими луговыми прогалинами. Стёпка старался их обходить, но это удавалось не всегда. Однажды, идя по мелкому перелеску, Стёпка услыхал какой-то странный гул, несущийся откуда-то сверху. Подняв голову, Стёпка сквозь жидкие ветки перелеска увидел тускло поблескивающий своими алюминиевыми крыльями самолёт. Самолёты Стёпке приходилось
И вдруг тревожная мысль, острая, как укол, вонзилась в Степкины мозги. А вдруг ищут именно его, Стёпку, чего ж им тут больше искать? И в самом деле! Этот цыганистый комар, видно – большущее начальство. И допрашивал он Стёпку не из-за прошлогоднего снега. Конвоиров дали целых пять человек. На такой машине везли, о каких Стёпка и слыхом не слыхал. Дался им этот портфель?
Стёпке пришла в голову запоздалая идея – выбросить портфель ко всем чертям, пусть подавятся. Но было ясно, что это ничего не спасает: сейчас гонятся за ним, Стёпкой, на душе у Стёпки, помимо всего прочего, ещё и три чекистских жизни, нет, тут уж никакой портфель не поможет. Да и кто будет знать, что он уже не у Стёпки?
Самолёт покружил, покружил над самым Стёпкиным перелеском и полетел кружиться на другое место. Но скоро острый Стёпкин слух уловил гуденье другого самолёта, потом, где-то очень далеко, начали гудеть еще несколько. Становилось нехорошо.
Стёпка привязал коня к дереву, взял бинокль, влез на сосну и стал смотреть. Так и есть: там, где перед перевалом расстилается огромная луговина, кружатся и спускаются ещё несколько самолётов. Другие кружатся поближе, и с них падают словно хлопья снега, огромные этакие хлопья. Больше не было видно ничего.
Стёпка слез с дерева в достаточно тревожном настроении. Через перевал, значит, ходу нет. Через гребень с Лыском никак не пройти, да ещё неизвестно, можно ли пройти пешему. Кроме того, через луговины днём идти было нельзя – вот вылетит такая железная сорока и поминай, как звали, на луговине никуда не укроешься.
Стёпка снял с коня весь его багаж, часть запихал под подходящий куст, жалко было, да что поделаешь! Всё самое нужное засунул в спинной мешок и дошёл до такой степени самоотвержения, что даже и водку с собой не взял. Некоторые размышления вызывал только портфель: он не был тяжёл, путного в нём ничего не было – какие-то бумажки, прочитать которые у Стёпки не было ни охоты, ни квалификации, потом портрет вот этого Светлова, Стёпка ещё раз достал бумажку и ещё раз посмотрел на портрет: образованный, видимо, мужчина этот Валерий Михайлович Светлов, вишь, сколько денег за него обещано! После некоторого колебания Стёпка запрятал портфель в свой мешок.
– Плеч не давит, а пригодиться может.
Уже стемнело. Ведя Лыско на поводу, Стёпка стал перебираться через луговину. После неё начинался небольшой спуск, заросший жидким лесом. Дальше почва опять подымалась до самого гребня, Стёпка знал эти места, шла сначала луговина, потом шёл спуск, заросший мелким лесом, потом снова подъём, голый, густо засыпанный мелким камнем. И дальше – почти отвесная стена гребня.
Сейчас можно было перебираться через луговину, ночью никакой самолёт ничего не увидит. Стёпка сел верхом на Лыску и шагом тронулся вперед. Где-то ещё гудели самолёты, вызывая у Стёпки неуютное чувство, что он ничем, кроме ночи, не защищен. И, вдруг, в нескольких верстах от него, на небе показалась небольшая яркая точка. Через несколько секунд она вспыхнула нестерпимо ярким пламенем. Стёпка успел соскочить с коня и заставить его лечь на землю, и сам лёг рядом. Точка всё разгоралась, но от Стёпки она была слишком далеко, может и Стёпки ещё не видно. Но если загорелась одна, почему не загореться и другой?
Когда ракета потухла, Стёпка стремительно повернул назад, в перелесок. Едва он успел вместе с конем. Гребень был всё ближе и ближе. Вправо, наискосок, была какая-то расселина, глубокая и чёрная, видимо, заросшая кустарником. Расщелина могла быть спасением. На бегу Стёпка всё-таки
Загудели новые самолёты, и из них стали сыпаться такие же белые грибы как те, которые Стёпка в бинокль заметил у перевала. Грибы падали на землю, и из-под них выскакивали люди. В форме и с винтовками. В детали Стёпка всматриваться не стал. Один из грибов упал по дороге между Стёпкой и расселиной, от гриба отделился и выскочил красноармеец. Стёпка вскинул винтовку, и едва успел красноармеец как следует стать на ноги, как Стёпка спустил курок. Красноармеец нелепо ткнулся лицом в камни и замер. Стёпка повернулся назад и в несколько последних выстрелов вложил всё своё таёжное хладнокровие и весь свой охотничий опыт. Винтовка была автоматической, а Стёпка не имел обыкновения давать промаха. От тех грибов, которые упали подальше, вскакивали новые люди, много людей, и бежали к нему, но они были далеко, с полуверсту. Стёпка снова бросился бежать, туманно изумляясь тому, что в него не стреляют, должно быть, живым хотят взять, ну, это ещё бабушка надвое ворожила. Но подбегут ближе – ногу прострелят, чтобы и бежать не мог, и живым попался. Если ногу, то ещё хорошо – успею застрелиться, а если в живот? Потеряешь сознание, а потом будут жилы вытягивать и суставы ломать. Стёпка закинул винтовку за плечи, на бегу вытащил пистолет, чтобы успеть не даться живым. Гребень был уж в нескольких шагах, расселина зияла черным своим провалом, и Стёпка понял, что выхода нет. К нему бежало десятка два человек и, пока он будет карабкаться по расселине, ему из винтовок все суставы перебьют. Уже окончательно выбившись из сил, задыхаясь и спотыкаясь, Стёпка бежал вдоль гребня, и вдруг сразу с карниза этого гребня затрещали новые выстрелы, и откуда-то справа из какой-то ложбины выскочил красноармеец с винтовкой наперевес, с искаженным от злобы и страха лицом и заорал:
– Сдавайся, говорят тебе, сукин сын!
Стёпка уже ни о чём не думая, выпустил в красноармейца несколько пуль подряд и только потом с ужасом сообразил, что для него самого, может быть, и пули никакой не осталось. Ну, теперь, всё равно – конец. Стёпка всунул ствол пистолета в рот и с ужасом почувствовал, как тяжело это маленькое-маленькое, но последнее, самое последнее движение – нажим на спуск. Сердце колотилось, как раненая птица, перед глазами ходили кровавые круги, кто-то сверху что-то орал, и вдруг Стёпка заметил, как перед самым его носом, извиваясь, падает верёвка, а на верёвке – петля. Какой-то медвежий голос сверху, с карниза, ревел ревмя:
– Сунь, паря, ногу в петлю, вытянем!
Стёпка не соображал уже ничего. Взяв в зубы пистолет, он всунул ногу в петлю и какая-то нездешняя сила поволокла его вверх. Снизу и сверху трещали выстрелы, пули щёлкали по камням гребня, какие-то складки расселины, очевидно, как-то защищали Стёпку от каких-то пуль. Стёпка стукался то головой, то коленями, то плечами о камни, почти теряя сознание, судорожно сжимал веревку, а нездешняя сила все волокла и волокла его вверх, вверх, вверх…
СЕРАФИМА ПАВЛОВНА ДЕЙСТВУЕТ
Из Троицкого Берман прилетел в несколько раздраженном состоянии. Его теория заговоров и контрзаговоров допускала существование случайностей, вклинивающихся совершенно неожиданно в самый блестящий план. Но та же теория говорила о том, что если случайности начинают повторяться, они перестают быть случайностями. Побег бродяги – это уже не первая “случайность”. Сидя у себя в кабинете и перебирая в памяти всю картину происшествия на мосту, насколько её можно было восстановить на основании следов и прочего, Берман, так сказать, разрывался пополам. Одна половина видела совершенно ясно: ни о какой засаде и речи быть не могло. Другая половина догматически признавала, что целая полдюжина случайностей вырисовывалась в какую-то общую картину. И где-то на заднем фоне этой картины неуловимо туманно смотрели серые глаза научного работника гражданина Светлова. Взрыв на Атомграде номер 3. Пропажа украденных в САСШ производственных данных. Гибель филеров. Ранение и смерть Кривоносова. Исчезновение портфеля. Гибель конного взвода. Убийство или самоубийство Гололобова. Исчезновение Жучкина. Побег бродяги. Слишком много случайностей. И не было ли всё происшествие на мосту только инсценировкой? Для того, чтобы очень продуманному плану действия придать вид чистой случайности?