Две силы
Шрифт:
– А всё это, товарищ Медведев, как-то непохоже.
– Что непохоже?
– Непохоже, чтобы эти твои ученые были на Дубинской заимке. Заимку эту я знаю, да и сойоты рассказывали, там новый человек за сто вёрст виден, тайга слухом полнится. Никого там нет. А Светлов, очень даже просто, идёт, вероятно, в Китай, заграницу. Так что может и заимка-то ему вовсе не нужна. Дубина поймать, конечно, можно.
– Ну, этакого медведя…
– Тигров живыми ловят, есть такие специалисты, а человека дело совсем простое.
– Нет, нужно Светлова.
Товарищ Кузин слегка усмехнулся:
– Вот ловили же…
Не
Товарищ Кузин отхлебнул из рюмки.
– Заимку я знаю. Строения каменные, кругом колючая проволока, есть там стрелков человек десять. Если послать отряд, то на заимке о нём ещё за неделю узнают, у них там в тайге всякая своя сигнализация. Словом, придётся брать с бою. Тут можно целую роту уложить…
– Ну, а если по дороге перехватить?
– Это тоже вопрос: по какой дороге? Прямиком они не поедут.
– Почему не поедут?
– Ясно, будут бояться погони. Тут этот бродяга, да и с тобой… Дубин, ведь вот не пришёл же тащить тебя через перевал, значит, смекнул, в чём дело…
У товарища Медведева временами, хотя и сравнительно редко, возникало несколько неуютное ощущение того, что вот все эти Берманы, Кузины и даже Иванов, как-то умнее его самого. Ведь вот же простая мысль, а ему, Медведеву, она в голову не пришла. Ощущения такого рода товарищ Медведев преодолевал довольно быстро, зато у него административные способности, доверие партии, служебный стаж… Но, тоже сравнительно редко, мелькало и другое ощущение – а вдруг это всё не поможет? Вот теперь он ввязался в какой-то конфликт с Берманом. А, может быть, у Бермана тоже есть такие мысли, которые ему, Медведеву, и в голову не приходят?
– Ещё по рюмке? – сказал он.
Товарищ Кузин молча кивнул головой.
– Прямой, то есть, ближайшей дорогой они не пойдут. Их там четверо?
– Четверо.
– Ну, этот твой начмил, Жучкин или как его, тот не очень много стоит. А остальные три – это ещё нужно подумать. Я подумаю.
Подумай, Кузин, большое дело может быть.
Товарищ Кузин как-то презрительно поморщился.
– Дела у нас, товарищ Медведев, все одинаковые…
– То есть, как это так?
– Да вот так. Без фундамента живём. Вот поймаешь ты, скажем, этого Светлова, а Берман обвинит тебя в том, что ты всё дело испортил, может быть так или не может быть так?
– Ну, уж это ты извини.
– Я-то извиню. А что Москва скажет?
– Ещё по рюмочке? – спросил Медведев.
Кузин молча кивнул головой.
– Н-да, – задумчиво сказал Медведев, опрокинув в рот рюмку и закусывая бутербродом. – Без фундамента, говоришь, живём? – Такая мысль ему тоже как-то в голову не приходила.
– Без фундамента, – подтвердил Кузин. – Если в старое время человек подполковником был, так ему на всё было плевать. Знал своё дело, знал свой закон. А ты, ты-то что знаешь?
– А знаю я, товарищ Кузин, то, что этот тарантул совсем нацелился меня съесть.
– Так это, по-твоему, фундамент?
– Разговорчики у тебя, товарищ Кузин, мелкобуржуазные. Есть ли фундамент, нет ли фундамента, а дело надо делать. Ты Иванова хорошо знаешь?
– Иванова? Его? Его собственная жена хорошо не знает, не то, что я.
– Я с ним тут по этому вопросу разговаривал…
– Ну и глупо.
– Почему
– Потому, товарищ Медведев, что у тебя есть на меня документики, да и у меня на тебя кое-что имеется.
– А у тебя-то что? – Медведев даже приподнялся с кресла.
– Есть. А что – это уж другой разговор. Словом, ты завалился, и я завалился. А если я пропаду, то и ты пропал. Тут уж люб – не люб, а приходится вместе. А Иванов? Почему он не может пойти к Берману и сообщить!
– Ну, я ничего ему не говорил, только спрашивал.
– И спрашивать не стоило. Ты, товарищ Медведев, пока №1 в политике там или в партии – это дело твоё. А если в тайге, то помнишь нашу партизанщину? Тут уж я не проморгаю. Нужно только подумать. Тут, в сторонке от ихнего маршрута озерко есть, можно на гидро спуститься. Сойоты-приятели у меня там есть, можно коней достать. Конечно, против Дубина они не пойдут, но можно и наврать кое-что. Мне нужно бы человек десять-пятнадцать, я их сам наберу. И два гидро. А как Бермана обойти – это уж твоё дело.
– Ты, Кузин, пойми, если мы докажем, что Берман прикрывал всю эту банду…
– Это я понимаю. А если Берман тебя ещё по дороге ликвидирует?
– Мало ли мы рисковали?
– И много ли мы выиграли?
– У тебя, Кузин, разговорчики не только мелкобуржуазные, а может, и похуже…
– Ну, хорошо, бросим разговорчики. Ты что ж это, – тут товарищ Кузин крепко выругался, – что ж ты мне-то станешь ещё говорить о мировом пролетариате, что ли?
– К чёртовой матери мировой пролетариат, мне нужно Светлова поймать и Бермана ликвидировать. А то пока там до мирового пролетариата, как бы он нас с тобой не ликвидировал? Ещё по рюмке?
– Нет, не хочу. Подумать нужно. Говоря в общем и целом, нужно базироваться на гидро, на озеро и на сойотов. Всё это уж моё дело. А Берман – это уж твоё дело. Пропаду я – пропадёшь и ты. Нужно подумать.
– Подумай, – сказал Медведев, как-то искоса поглядывая на Кузина.
– А этому Иванову – ни слова. Чёрт его там знает. Очень уж тихий мальчик.
ПЕТЛЯ
Маленький караван продвигался медленно. Потапыча всё время лихорадило, ночь в яме не прошла ему даром. Как это и предвидел товарищ Кузин, Еремей вёл караван не по обычной тропе, а всякими обходами. Вечерами раскладывали костёр, но для ночлега уходили от кострища на версту-полторы. Валерий Михайлович время от времени извлекал из вьюка свой таинственный радиоаппарат и вёл какие-то ещё более таинственные разговоры. Еремей был мрачен и молчалив. Только раз, у костра, как-то недоумённо поведя плечами, Еремей сказал:
– А, вот, поди ж ты! Жулик человек, шарамыжник, пьяница, бродяга, а, вот, как будто чего-то не хватает.
– Весёлый человек, – сказал Валерий Михайлович.
– Да и я весёлый человек, пока в тайге сижу.
Потапыч густо откашлялся и сказал хриплым голосом:
– Бесполезная личность…
– А ты кому полезный? Только вот дуре Дуньке, да и то…
– Что да и то?
– Разжирел на ворованных хлебах, как боров, а толк-то с тебя какой?
Потапыч ещё раз откашлялся, но предпочёл оставить эту опасную тему в покое. Еремей, снова обращаясь к Светлову, продолжал тем же недоуменным тоном: