Две столицы
Шрифт:
«Ах вот ты какой, северный олень». Заочно этого человека я хорошо знал. Именно его инициатива и энергия позволила нам иметь свежие сведения о всех движениях войск Орлова. Он даже сумел разобраться с гелиографом имея в качестве руководства только мое письмо — инструкцию. Я похлопал мужчину по плечу.
— Хвалю за службу. В каком чине?
— Благодарствую батюшка. А чина нет у меня никакого, — ответил Савельев, подкрутив ус — Когда — то был купцом, потом меня Салтыковы разорили да в железа заковали. Сбег я. В тати подался. Душегубствовал в здешних лесах. А как ты Нижний Новгород взял к тебе пошел вместе со всей своей шайкой. А тама
Я покачал головой. Да уж. Очередная грань русского бунта. Но человек очень толковый. Надо будет запомнить.
— Твою службу я не забуду. И Богу за тебя помолюсь. Авось смилуется. А пока приглашаю мою трапезу разделить.
Савельев буквально «пал ниц». Встал на колени и начал биться лбом об землю бормоча благодарности. Меня это очередной раз покоробило, а вот окружающие смотрели с одобрением и пониманием. Все — таки обещание царя помолиться за кого — то Богу было крайне редкой наградой. Уж мою то молитву Господь не мог не услышать. Так что Савельев себя считал уже спасенным от геенны огненной и это его переполняло эмоциями.
Обед был сытный, долгий и шумный. Считали сколько полков из пленных и крестьян можно сверстать и откуда для них брать офицеров. Обсуждали марш на Москву. Про Арзамас, Тамбов, Саров тоже спорили, надо ли отвлекать силы на их захват. В итоге поручили это делать Ефимовскому силами новых полков.
Обсудили и предстоящий суд. По Чернышову и палачам разногласий не возникло. А вот насчет Орлова мнения разошлись. Большинство хотели его прямо тут в Муроме казнить, но Шешковский с Соколовым настаивали на том, чтобы потянуть время и казнить в Москве. Да так, чтобы он перед казнью всю вину свою признал и меня истинным государем прилюдно назвал. Я выразил сомнение что этот упертый и высокомерный баран на такое согласится. На что Шешковский с Соколовым переглянулись, очень хищно улыбнулись, и Хлопуша пробасил:
— Ты нам только время дай, государь. Он все сделает. Все что потребно скажет.
— Это же какой методой? Через дыбу? — поинтересовался я
— Все мужики делятся на тех, кто боится ослепнуть — пояснил глава Тайного приказа — И быть оскопленными
— Глаза или яйца — покивал Шешковский
— Мыслю я, Орлов из вторых — Хлопуша потер клеймо ВОР на лбу — Уж больно, Гришка, женок любит. Полюбовниц с собой возит, понасиловать крестьянок не брезгует… Прищемлю ему яйца в дверях, сразу запоет, никакой дыбы не нужно.
Я подумал и лишь пожал плечами, внутренне содрогаясь от тех методов, которыми они будут выбивать лояльность фаворита. Но тогда встал вопрос что с ним тут в Муроме делать. Не судить совсем? Или осудить, но приговор отложить? В итоге сошлись на предложении, до сих пор молчавшего Карпа Савельева. Идея была жутковатая, но очень впечатляющая. Тайникам моим оно очень понравилось.
Наконец мне доложили, что на площади все готово к суду. Я со вздохом снова напялил бронежилетку и проследовал к месту предстоящего действа. Никитин, помогая мне одеваться, доложил, что людей на площадь он пропускал только после обыска. Помимо оцепления, в самой толпе бдит пара сотен солдат в готовности пресекать покушения и подстрекательства.
На мощеной булыжником площади было полным — полно народу. Солнце уже заползло в зенит, жарило по — летнему.
По словам Никитина число собравшихся обывателей перевалило за пять тысяч. С одной стороны площади стоял свежесколоченный помост, застеленный ковром на котором стоял мой трон. Лезвия клинков, украшавших спинку, блестели на солнце. С противоположной стороны возвышался эшафот с большой виселицей. Народ, завидев меня зашумел, колыхнулся напирая на оцепление. Барабанщики и горнисты исполнили нечто торжественное. Я прошел и уселся на свое «рабочее место». Поерзал на троне — удобством он не отличался.
Снова протрубили трубы и прогремели барабаны. Почиталин выступил вперед и громко прокричал:
— Государь желает выслушать выборных от купеческого сословия.
К моему трону подошли трое купчин. Повалились на землю как давеча Савельев и стукнули землю лбами. Я сделал знак рукой и Почиталин скомандовал им подняться.
Четверть часа пришлось слушать их многословные и слезливые жалобы на разорение, которое Орлов учинил речной торговле. На отнятые суда и пограбленные грузы. На побои, учиненные самим купцам. И даже на смерть одного из них под пытками.
Вердикт мой был таков:
— Суда, что Орлов отнял у вас, стали моим трофеем. На них моя армия в Муром пришла. Но я возвращу их вам. Убытки ваши покрою освобождением от податей на три года. А обиды, что вам Орлов учинил, учту при суде над ним. Довольны?
Купцы опять повалились на землю, уже с благодарностями. Почиталин их быстренько поднял и выпроводил. Следующая депутация была от горожан. Тут жалобы были посерьезнее.
Я слушал длинное перечисление того, что разобрал и сжег полк Крылова, и посматривал на него самого. Тот стоял с невозмутимым видом никакой вины за собой не испытывая. Дескать «на войне как на войне».
Когда представитель города закончили свою слезницу, я выдал заранее обдуманное решение.
— Я всегда готов помочь своим добрым подданным в их печали. Дома обывателей будут отстроены за казенный счет силами пленных гвардейцев. Командовать всем будет полковник Ефимовский, которого я оставляю в городе временным губернатором.
Подчиняясь моему жесту, бывший граф, опираясь на палочку вышел вперед и коротко поклонился. Я продолжил.
— Вы же должны провести выборы в городской совет и избрать себе городского голову, который будет помогать Николаю Арнольдовичу в муромских делах. Новую застройку велю делать регулярной. Дома украшать резьбой да узорами. Улицы проложить шириной вдвое, чем прежние и замостить камнем или иначе как. Утраченный скарб ваш возмещу тем, что весь Муром освобожу от имперских податей на пять лет. Все же сборы, что учредит местный совет употреблять следует на городское благоустройство.
Народ зашумел. Послышались крики «слава государю, Петру Федоровичу» Когда толпа поуспокоилась, я добавил ещё один пряник:
— Кроме того обещаю вам на свой кошт построить постоянный каменный мост через Оку. И проложить мощеные дороги меж городами империи. Дабы никакая распутица не могла помешать всякому моему подданному путешествовать и товары возить. Но то дело не скорое. Для начала мне надобно дедов трон вернуть. А то пока что там Катька расселась.
Из толпы послышались крики: «Не долго ей осталось», «Мы подсобим государь» и опять здравицы и славословия. После того как городская депутация удалилась барабаны сначала выдали тревожную дробь, а потом стали дружно бухать в такт сердцу. Пред мои очи предстали, одетые только в исподнее Чернышов, пара его подручных, а также пятеро профосов Преображенского и Семеновского полков.