Две женщины
Шрифт:
— Прежде чем оскорблять меня, вспомните, что я, в конце концов, тоже всего лишь женщина!
— Угрозами уничтожить репутацию другой дамы, если она откажется передать вам секретные документы своего мужа, вы сами лишили себя привилегий, которыми вправе пользоваться обычная женщина, — жестко ответил Холмс.
Она посмотрела на
— По крайней мере, вам самим это даром не пройдет, — попробовала пригрозить она. — Вы тоже нарушили закон.
— Справедливо. Дергайте же за шнур, — сказал Шерлок Холмс. — В своей оправдательной речи я упомяну о необходимости борьбы с подлогом, грязным шантажом и — особо отметил бы — шпионажем. А если говорить серьезно, то только из уважения к вашим криминальным талантам я дам вам ровно неделю на то, чтобы вы навсегда покинули нашу страну. По истечении этого срока я передам вас в руки властей.
Несколько мгновений длилось полное внутреннего напряжения молчание, а потом, не произнеся больше ни слова, Эдит фон Ламмерайн жестом своей белой изящной руки указала нам на дверь.
Было начало двенадцатого утра, и остатки завтрака еще оставались на столе. Шерлок Холмс, вернувшийся после ранней отлучки из дома, для которой сменил обычный сюртук на видавший виды смокинг, сидел у камина и прочищал чубуки трубок длинной женской шпилькой, которая попала к нему при обстоятельствах, заслуживающих отдельного описания, но как-нибудь в другой раз.
— Вы виделись с герцогиней? — спросил я.
— Да и посвятил ее во все детали дела. В качестве простой меры предосторожности она передала поддельные документы, касающиеся ее покойного мужа, наряду с моими письменными показаниями, в руки адвокатов своей семьи. Но Эдит фон Ламмерайн не представляет для нее больше никакой угрозы.
— Благодаря вам, мой драгоценный друг! — воскликнул я
— Полноте, Уотсон! Случай оказался достаточно простым, а успех расследования сам по себе для меня уже награда.
Я присмотрелся к нему внимательнее.
— Вы выглядите несколько утомленным, Холмс, — сказал я потом. — Вам не повредили бы несколько дней на природе.
— Позже я, возможно, дам себе отдых. Но я не могу уехать из города, пока мадам не сказала «прощайте» берегам Англии, поскольку с ней нужно быть крайне осторожным.
— У вас в галстуке поистине изысканная жемчужная булавка. Что-то не припомню, чтобы раньше видел ее на вас.
Мой друг взял с каминной полки два письма и передал их мне.
— Это принесли, пока вы совершали свой утренний обход пациентов, — пояснил он.
В первом послании, отправленном из Каррингфорд-Хауса, говорилось:
«Вашему благородству, Вашей смелости я обязана по-истине всем. Я перед Вами в неоплатном долгу. Но пусть эта жемчужина — древний символ Веры — станет для Вас напоминанием о той, кому вы вернули жизнь. Я этого никогда не забуду».
На втором письме не было ни адреса, ни подписи:
«Мы еще с вами повстречаемся, мистер Шерлок Холмс. Я этого никогда не забуду».
— Заметьте, все зависит от того, с какой стороны посмотреть, — рассмеялся Холмс. — А я еще никогда не встречал двух женщин, которые бы на все смотрели одинаково.
С этими словами он откинулся в кресле и ленивым жестом потянулся за своей самой провонявшей старым табаком трубкой.
Из повести «Собака Баскервилей»:
«В данный момент одну из самых почитаемых семей в Англии пытаются очернить путем подлого шантажа, и лишь я один способен предотвратить громкий скандал».