Две жизни пилота Климова
Шрифт:
– Ты даже как-то внешне изменился, - добавляет Лёха, - вот что значит смахнуть пыль со своего либидо. Сразу похорошел.
– Внутри я себя ощущаю ещё лучше. Но об этом мы поговорим в другой раз. Очень хочу спать.
Складываю форму и залезаю в своё спальное место. А ведь они правы, одного этого запаха достаточно для того, чтобы моё влечение переросло во влюблённость, потому что я, в том числе из-за него, думаю о ней перед тем, как уснуть.
5
А день, о котором было столько разговоров, принёс новости. Не хочу, называя их хорошими, вызвать ни у кого отрицательные эмоции. Скажу лишь, что новости эти были значимыми - леврорнодивы, или по-нашему просто левики пошли в наступление. Конечно, учитывая их уровень развития, это не нужно было воспринимать, как грозящую опасность, но мне хотелось надеяться, что они хотя бы попробуют взять числом, отчего нашему командованию придётся задействовать резерв.
Естестенно, что это основная новость, которую мы обсуждаем вечером в офицерском клубе. Ульяна сидит рядом со мной, но больше никак не показывает, что между нами что-то произошло.
– Валькирия со своими подопечными будет в первой волне резерва, - скучно замечает Лёшка, - после них нам точно ничего не останется. Так что, остаётся радоваться, что пространство не проводит звук, и ничто не будет мешать нам спать. А так бы пришлось изойти слюной.
– Никто не может сказать, сколько именно их будет, и когда именно, - отвечает Оля.
– Ага-ага, - парирует Алексей, - может, вы ещё специально сделаете вид, что не можете справиться с ними, чтобы адмирал подтянул нас.
Не обращая внимания на неодобрительные взгляды, он вытягивает из внутреннего кармана сигарету и закуривает, медленно и с наслаждением выпускает дым. Я же обнаруживаю, что на меня смотрит Котова. В её взгляде ехидство, и она едва заметно улыбается, поглаживая свои гладкие русые волосы.
Я едва заметно вопросительно киваю. Она кивает отрицательно, потом бросает взгляд на Улю, потом снова на меня, а потом моргает глазами. Я скучно закатываю глаза, а она снова кивает, а потом едва заметно отгибает большой палец правой руки, заблаговременно сжатой в кулак. Если отбросить рукав форменной куртки, то сложно будет поверить, что эта маленькая ладошка, сжимая штурвал, не даст уйти даже серьёзному противнику. Пожалуй, оставляя Лену просто полётным специалистом, они командующие тоже много теряют. Что же, хочется надеяться, что наше время ещё придёт.
– А всё же вам не кажется странным, что левики, которые гораздо нас слабее, контролируют такое пространство? Говорят, даже по самым скромным прикидкам это заметный сегмент, - говорит тем временем Серёга, немного уводя тему разговора в сторону от прямых сражений.
– Удача, - отвечает Лёха, - Мы тоже сначала повоевали с этими, как их?
– Ксерками, - сухо замечаю я.
– Да, с ксерками, а потом долгое время никого не встречали. А если двигаться к окраине, то там вообще глушь.
– Но они-то в другой стороне, - говорю я.
– Ну, значит, им повезло, - говорит Лёха.
– А Климову хочется, чтобы за левиками кто-то был, - всё так же улыбаясь, говорит Котова, - тогда точно задействуют все резервы.
– Я не отрицаю, - говорю я, - а то вроде как был на войне, а даже боевыми ни разу не стрелял. Обидно. Представь себя на моём месте.
– Как я тебя понимаю, - говорит Оля, - нас тоже не хотят пускать в оборону против левиков.
– А где их планируют встречать?
– Они всегда появляются ближе к миру, которым владели, так что мы в нужном месте. Даже лететь никуда не нужно, только развернуться, но пока в подпространстве нет движения, только патрули усилены до максимума.
– И мы не понадобились, - сухо замечаю я.
– Климов, Климов, - качает головой Лена, - на войне вообще-то люди гибнут.
– Если такая мирная, чего ты здесь делаешь?
– спрашивает Оля, как будто перед этим прочла мои мысли.
– Обожаю мужчин в форме.
В тот вечер мы с Ульяной уединились гораздо позже. Вообще, я, признаться, подумывал сказать ей, что то, что было у нас вчера, большая ошибка, но потом передумал. Даже если это и было так, стоило продолжать ошибаться, что мы и сделали.
– Твои друзья, наверное, обо всём догадались, - сказала она, когда мы одевались.
– Твои знакомые из числа наших сестёр тоже.
– Лена очень интересовалась. Но я напрямую ничего не сказала.
– А что это она так?
– Не знаю. Мне всегда казалось, что ты ей очень нравишься.
– Вот это новости.
– Что такого? Ты просто слишком отвык от внимания и уже подумал, что совсем не способен его заслужить.
– А это не так?
– Конечно не так, - она осторожно, как будто я сейчас схвачу и отстраню её руку, погладила меня по голове.
Пожалуй, было бы приятно возвращаться к ней после боя. Это, конечно, не значит, что я её люблю. В лучшем случае - лишь шаг в этом направлении. Наверное, если бы я поделился с ней этими соображениями, ей было бы приятно, но, пожалуй, ещё слишком рано для таких откровений.
Слишком рано хотя бы потому, что боёв пока не предвидится, и я с горечью смотрю, как кто-то другой выстраивается в боевой порядок, готовый грудью встретить врагов империи и уничтожить их. Ульяна стоит немного позади меня и осторожно держит под руку. Я чувствую, как она грустит вместе со мной, и мне даже как-то неловко.
В космосе нет звука, я оборачиваюсь к ней, и мы сливаемся в поцелуе. Я не вижу, как один космический корабль, выйдя из подпространства, на огромной скорости врезается в наши боевые порядки. Я не вижу наших потерь, я слышу нашу реакцию на боль - тревогу. Только обернувшись, я вижу начавшееся сражение, и, представляя, как выглядит бой с левиками, без всяких тревог понимаю, что что-то пошло не так. Ульяна тоже. Она сжимает мою руку.
Тем временем голос из громкоговорителей предписывает всем занять посты по боевому расписанию. Всем. Мне в том числе. Я крепко целую свою спутницу и ухожу, не без некоторой грусти отпуская её руку. Не то чтобы мне не хочется выдвинуться в гущу боя, просто, эта грусть была бы всегда.