Две жизни пилота Климова
Шрифт:
– Вы чего-то не о том, - встреваю я, - Мелара-то уже полностью наша?
– Мелара да. Остались только очаги сопротивления, которые держатся в основном потому, что наши хотят сохранить левиковские установки для изменения атмосферы. Но и им осталось недолго. Новая армия уже формируется, - сухим штабным языком отчеканивает Оля.
– И мы в неё входим.
– Да, - улыбается она, - по умолчанию - весь приданный флот Ориума и весь его гарнизон. После перегруппировки сюда прибудет часть гарнизона Мелары. Та, что нужна в наступлении.
– И куда бросок?
– А тебе всё расскажи, Климов, - улыбается Лена, - наверное, адмирал ещё не знает, а ты спрашиваешь.
– Видать, хорошо насели на левиков, что они прогнулись до низа, и теперь даже не знаешь, куда и бросаться.
– Ну, примерно так.
– А вы когда-нибудь говорите о чём-то, кроме боёв?
– уместно замечает Ульяна.
– Простите, - говорю я, - давайте поговорим о чём-нибудь другом. Например, расскажите нам о себе. А то мы здесь вроде друг друга все знаем, а вы человек новый.
– Ну, я работаю в медблоке старшим специалистом.
– Руководите возвращением бойцов в строй?
– Да, - со скромной улыбкой замечает она.
– А много потерь на Меларе сейчас? Раненые уже, наверное, поступают.
– Мне, к сожалению, не с чем сравнить, но мы не загружены под завязку. А вы, меж тем, опять начали говорить о боях.
– Каждый о том, чего больше всего хочет, - замечает с улыбкой Лена, - Климов, у меня для тебя плохие новости.
– По-твоему, мужчина должен больше всего хотеть чего-то другого? И даже если это так, то ты считаешь, что мы здесь сейчас должны обсуждать это что-то другое?
– Ну, ты же наш брат по крылу, - шутит Оля.
– Тогда уж по пилону, мы не в атмосфере. Но я всё равно стесняюсь, так что, извини.
– Климов неисправим, - разряжает Алексей, - он даже мне ничего не рассказывает.
– А Серёга? Что это он сегодня глушит?
– спрашивает Лена, - кивая на Сергея, который дошёл до второго бокала Вина.
– Ох, ты права, - Лёшка встаёт, - нужно его спасать. Сёстры по крылу, не поддержите меня в атаке?
– Ну, если уж тебя не поддержать, то кого ещё?
– Спасибо, но я тоже неподалёку.
– Климов, ты забыл, что ты и один можешь справиться?
– она улыбается и подмигивает мне.
А мне меж тем становится немного не по себе, потому что я остаюсь наедине с Ульяной. Да уж, неловко, очень неловко. Не бояться левиков и пасовать перед красивой женщиной.
– Алексей много о вас рассказывал, - негромко говорит она, вырывая меня из ступора.
– Надеюсь, ничего плохого, - я подсаживаюсь ближе к ней, чтобы лучше её слышать и не быть как дикарь.
– Вовсе нет, но вы бы, как мне кажется, так не посчитали.
– Ну, не считаю нужным выносить на всеобщее обозрение личную жизнь, тем более, если она не влияет на службу.
– О, она влияет на всё. Мы ведь не машины, как бы некоторые из нас ни хотели ими быть.
– Я бы не отказался. Иногда так думаю, но всё же рад, что это не так.
– Простите, если вы увидели в этом намёк. Я не имела в виду вас.
– Я не обиделся. Всё в порядке.
– У вас ведь нет тайн от ваших друзей? И у них от вас.
– Нет.
– Тогда я открою вам маленький секрет. Я знаю причину такого поведения вашего друга.
– Он приходил к вам?
– спрашиваю я, пожалуй, со слишком живым интересом.
– Нет. Но я знаю девушку. Она и правда очень милая.
– Я не сомневался, что у моего друга хороший вкус.
– Все хотят быть значимыми. Только кто-то добивается этого войной, а кто-то другими способами. С войны, Алексей, иногда нужно уходить, и лучше это делает тот, кого ждут. Каждый, кто уходит на войну или просто в бой, хочет, чтобы его ждали. Вы не исключение. И все ваши тревоги и зацикленность на войне исходят отсюда. Если бы вы спрашивали моего совета, я бы просто сказала вам, что нужно быть терпеливее. Ваш час ещё не пробил, только и всего. А в остальном вы в полном порядке.
– Что же, это очень хорошие новости, - выдавливаю из себя улыбку, - Ульяна.
– Если вам понадобится помощь, вы можете ко мне обратиться. Не как к специалисту, а как к другу.
– То есть, с этого момента мы друзья.
– Вы против?
– Нет, конечно же. Только помощь мне не нужна. Я со всем справлюсь сам. А то так недалеко дойти и до того, чтобы бояться левиков.
– Что же, тогда обращайтесь просто так.
– Хорошо.
С ней действительно было как-то легче, чем с сёстрами по крылу, но, пожалуй, если бы я сказал ей об этом сейчас, это можно было бы очень неверно понять. Может быть, просто отсутствовал дух соревнования?
– Улечка, - к нам присоединился Сергей и опустился на диван рядом с Ульяной. В его руке был почти пустой бокал вина.
– Вы слишком злоупотребили, Сергей, - говорит она.
– Я бы злоупотребил ещё больше, но не хочу. Составите мне компанию?
– Вы решили сегодня израсходовать все лимиты?
– Пусть завтра мне будет мучительно больно и стыдно, а послезавтра меня переведут в какую-нибудь штрафную часть, но сегодня только это меня спасает.
– Это не спасение, - спокойно говорит Ульяна.
– Присоединяюсь, - говорю я, строго смотря на него.
– Вы посмотрите на Сашу - холодный, как комета. Он может переживать все тяготы молча. Но проблема в том, что такие люди чаще ломаются, причём неожиданно. Раз, и нет человека. Вспылил, оступился, сорвался. Без обид, брат.
– Конечно, какие обиды, - говорю я, пожимая плечами, - тем более, что, может быть, ты прав. Но завтра я буду олицетворять часть твоего стыда, а не наоборот.
Он допил последний глоток вина и поставил бокал на стол.