Двенадцать детей Парижа
Шрифт:
Их разговор происходил над бурлящей внизу толпой.
– Матиас Тангейзер, мальтийский рыцарь, советник его высочества герцога Анжуйского, дипломатический представитель при Альберте Гонди, герцоге де Реце, – представился всадник.
Сержант явно обрадовался. Он отдал честь и улыбнулся, продемонстрировав единственный зуб, оставшийся в верхнем ряду:
– Сержант Фроже, ваша честь. Вы посланы нам Богом. Все в смятении.
– Я возвращаюсь с совещания комиссаров в Шатле. – Тангейзер надеялся, что не перепутал местоположения штаб-квартиры городской стражи. – Кто приказал вам перекрыть мост?
– Приказ отдал капитан Гарнье, ваша честь.
– Вы хотите сказать, что подчиненные Шатле теперь исполняют приказы городской милиции? А ваш лейтенант в курсе, что вы позволили милиции узурпировать его власть?
Фроже был не в состоянии скрыть свой страх – подобное госпитальер наблюдал все сегодняшнее утро.
– Нет, ваша честь, вероятно, нет, хотя никакой узурпации не было, а если ошибка и имела место – не по моей вине, – то, с позволения вашей милости, лейтенант ничего не узнает, – принялся он оправдываться. – Неразбериха, сами видите. Мятеж. Капитан Гарнье заявил, что…
– Бернар Гарнье не имеет права распоряжаться подчиненными и ресурсами Шатле. Ты понимаешь это? Мы можем на тебя положиться?
Сержант отсалютовал, раскачиваясь, словно матрос на рее:
– Конечно, можете, ваша честь!
– Все эти люди – добрые католики и жители города, жаждущие всего лишь укрыться в своих домах. Король, лейтенант и Городской совет хотят, чтобы именно там находились все, кто не может оказать помощи в поддержании порядка. Разумная политика, не правда ли?
– Целиком и полностью согласен, ваша светлость, – ответил Фроже.
– Опустите цепь, чтобы очистить улицу. Пусть твои люди образуют два коридора, туда и обратно. Потом явишься ко мне.
Давка заставила сержанта, на плечах которого сидел Фроже, нанести несколько ударов толкавшим его людям. Его «всадник» взмахнул руками и рухнул на землю. Матиас мог бы удержать его, но не стал этого делать, чтобы не уронить свой предполагаемый статус. Фроже поднялся и стал выкрикивать приказы подчиненным, которые булавами оттеснили толпу, а иоаннит посмотрел поверх голов на коллеж д’Аркур.
Неизвестно, в какую переделку попал Орланду, но это явно связано со смертью его матери. Невозможно представить, что Карла сама спровоцировала преступные намерения, зато у юноши имелась масса возможностей навлечь на себя беду. Тангейзер был не прочь еще раз поговорить с лысым служителем, который предупредил Малыша Кристьена о его появлении в Париже. Дым, который Грегуар заметил в шестнадцатом округе, мог означать все что угодно. Тем не менее терять время не следовало.
Сержант Фроже вновь появился у плеча Клементины. Огромная кобыла все это время стояла, словно скала, которую огибали два людских потока.
– Фроже, какова ситуация в шестнадцатом округе? – спросил Матиас.
– Ваша честь, нам приказали держаться подальше от шестнадцатого округа.
– Бернар Гарнье?
– Да, ваша честь. У нас четкие распоряжения от Шатле не преследовать, не арестовывать и не убивать невооруженных гугенотов. Хотя, как заметил капитан Гарнье, нам не приказывали останавливать тех, кто будет это делать.
– Значит, в шестнадцатом округе у милиции развязаны руки?
– Так точно, ваша честь. И следует отдать им должное, милиция убивает их везде, где находит. То есть убивает еретиков. Обыскивают улицу за улицей, дом за домом, комнату за комнатой. Им помогают некоторые студенты. Как-никак, они тут живут. Знают, кто есть кто и в какой норе могут прятаться крысы.
– Какие еще приказы вы получили до появления Гарнье?
– Нести службу на посту на площади Мобер, как обычно.
– То есть вы знаете, где должны находиться. Если какой-либо из других отрядов будет незаконно подчиняться милиции, я даю вам право освободить их.
– Так точно, ваша честь.
– Вон тот сержант с подбитым глазом – прикажи ему отдать мне свой лук и колчан. Пусть скажет начальству, что оружие конфисковала милиция. Я дам тебе золотой экю, который ты можешь разделить по своему усмотрению.
– Я бы не стал доверять свою жизнь тому луку, ваша честь, но за два золотых экю отдам вам свой, который гораздо лучше.
Рыцарь внимательно осмотрел лук и не обнаружил на нем ни трещин, ни других дефектов. Он был длиннее турецких луков, которые предпочитал госпитальер, но все же достаточно коротким, чтобы стрелять с седла или в ограниченном пространстве. Желобок для стрелы был обмотан красным шелком и почти не стерт. Натянув лук, Тангейзер оценил его силу фунтов в шестьдесят. Достаточно, чтобы пронзить оленя, хотя Алтан Савас, лук которого тянул на все сто фунтов, рассмеялся бы при виде этого оружия.
– Тетива, по крайней мере, достойная, – признал иоаннит.
– Пчелиный воск и лен – сам плел, – похвастался его собеседник. – Шестьдесят сапожных нитей, три косички. Отдача такая, словно лошадь копытом ударила. А в колчане – запасная тетива.
– Дай посмотреть стрелу.
Фроже протянул колчан из оленьей кожи с дюжиной стрел. Тангейзер извлек одну. Березовая, отшлифованная, с аккуратным оперением. Узкий наконечник длиной с его указательный палец, в форме стилета. Удобная костяная выемка для тетивы.
– Два года сушки, двойной слой лака, подогнаны под форму и усилие лука. А наконечники закалены на древесном угле, – продолжил расхваливать свое оружие сержант.
Тангейзер посмотрел на щиток для запястья на его руке. На свою руку он его не натянет.
– А с плоскими наконечниками нет? – спросил он сержанта.
Стрела с плоским наконечником вспарывала плоть человека, словно нож, и оставалась внутри тела. При движении и дыхании рана расширялась еще больше.
– Шатле их запретил, ваша честь. Приходилось тратить столько денег на хирургов – вы не представляете, как часто парни подстреливали не того преступника! А чтобы вытащить этот наконечник, не нужен хирург. Не расстраивайтесь, он пробивает дверь амбара с расстояния в половину фарлонга [23] .
23
Одна восьмая часть мили (201 м).