Двенадцать евреев, которые изменили мир
Шрифт:
Отношение Шагала к Израилю и иудаизму было неоднозначным. «Ни один художник не уделил столько внимания иудаизму, сколько Шагал, — пишет его биограф Бааль Тшува. — Во многих смыслах его можно назвать самым еврейским художником столетия. Он свободно говорил и писал на идише — правда, с ошибками, но все же... Он несколько раз бывал в Израиле, дружил и переписывался с израильтянами. Отношение Шагала к еврейству, к иудаизму во многом сформировано под влиянием Беллы, которая прекрасно знала идиш и обожала еврейскую литературу. Шагал часто повторял: «Не будь я евреем, я бы не стал Шагалом». Но собственное еврейство он держал в строгих рамках личных интересов».
В Палестине Шагал впервые побывал в 1931 году. Тогдашний мэр Тель-Авива пригласил художника принять участие в церемонии закладки первого камня в фундамент будущего Тель-Авивского музея — того самого здания, в котором спустя семнадцать лет Бен-Гу- рион провозгласил
С каждым годом отношения Шагала с Израилем и иудаизмом становились все более прохладными. «Во многом виновата в этом Валентина, — объясняет Бааль Тшува. — Она хотела, чтобы Шагал как можно меньше ассоциировался с еврейством. Валентина, сама принадлежала к Богом избранному народу, хотя ходили слухи, что она перешла в христианство. И все же она делала все для того, чтобы воздвигнуть стену между Шагалом и иудаизмом». Шагал, рисовавший Стену плача и синагоги, делавший гравюры по мотивам Танаха, не любил, когда его называли еврейским художником. Однажды некто, решивший издать еврейскую энциклопедию, в которую вошли бы статьи о деятелях искусства и культуры, обратился к Шагалу с просьбой разрешить включить его имя в список. Художник рассердился и написал гневное письмо в ответ, пригрозив подать в суд, если тот посмеет упомянуть его в энциклопедии. «Мы всегда беседовали между собой на идише, — вспоминает Бааль Тшува, — но стоило нам на улице поравняться с кем-нибудь из французов, как Шагал тут же переходил на французский».
Шагал был в курсе того, что его критикуют за, мягко говоря, эластичное отношение к иудаизму. Объяснял же он это свое отношение по-разному, в зависимости от ситуации.
«Как-то Жака Липшица попросили создать скульптуру для церкви, — пишет Бааль Тшува. — Он сказал, что готов выполнить этот заказ при одном условии: к постаменту скульптуры должна быть прикреплена табличка со словами: «Жак Липшиц, преданный сын иудаизма». Когда же к Шагалу обратились с просьбой еделать для церкви рисунки, он спросил мнение Хаима Вайцмана, и тот ответил, что решение целиком зависит от Шагала. Шагал, разумеется, рисунки сделал. У него всегда была наготове причина наподобие «да, я выполнил работу в церкви, но не для церкви, а для французского правительства...»
В свое время Шагал отказался выполнить декорации для спектакля «Скрипач на крыше», хотя сделать это для него было бы вполне естественным — в конце концов скрипач на крыше, в образе которого Шагал вывел своего дядюшку, присутствует на одном из самых известных его рисунков.
Зато в работах Шагала большое место занимает Иисус Христос, который воплощал для художника образ страдающего еврея. Иисус присутствует даже на полотне «Сотворение мира», хотя его там не должно было бы быть по определению.
Творческое долголетие и работоспособность Шагала во многом были обусловлены его устойчивыми и дружескими отношениями в семье. Однако в 1944 году в результате осложнения после гриппа умирает его горячо любимая жена Белла.
Утрату Шагал переживал очень тяжело; он, для которого рисовать было так же естественно, как дышать, на протяжении девяти месяцев не сделал ни единого штриха. Он целыми днями просиживал у окна, из которого открывался вид на реку. Мольберты с эскизами были повернуты к стене. Дочь Шагала Ида, тревожась за душевное здоровье отца, наняла экономку — красивую молодую женщину, чтобы та позаботилась о нем. Звали ее Вирджиния Макнелл-Хаггард. Ида вовсе не предполагала, что отношения Шагала и эко- номки перерастут в роман: Хаггард была замужем и воспитывала пятилетнюю дочь. Ее муж-шотландец, художник и театральный оформитель, временами впадал в депрессию и не мог работать, поэтому Вирджинии, дочери бывшего британского консула в США, приходилось самой обеспечивать семью. Шагалу было тогда 58 лет, Вирджинии — 30 с небольшим. Художник не мог не оценить утонченную прелесть молодой женщины, но на первых порах, очевидно, не сознавал этого в полной мере. Вирджиния была для него, скорее, лучом света, скрашивающим одиночество. Когда она подавала Шагалу еду, он всегда просил ее присоединиться к трапезе. Роман между Шагалом и Хаггард начался еще до того, как она развелась с мужем, да и Дэвид, сын Шагала, родился, когда Вирджиния все еще состояла в браке.
Биограф Шагала Яаков Бааль Тшува несколько раз встречался с Вирджинией и она рассказала, что жизнь с Шагалом была для нее нелегкой. Ее тяготила роль «незамужней» жены. Кроме того, среди свойств характера великого художника не последнее место занимала скупость: он, чьи работы при жизни выставлялись в Лувре, был одним из самых богатых художников XX столетия, с содержимым своего кошелька расставался крайне неохотно.
В 1948 году Шагал познакомился с бельгийским фотографом-портретистом. Тот стал часто захаживать в дом к художнику и постепенно завел за его спиной интрижку с Вирджинией Хаггард. Шагал, надо полагать, не подозревал о том, что его возлюбленная ведет двойную жизнь. Во всяком случае, Вирджиния только спустя три года, в 1951 году, официально развелась с Макнеллом и тогда же оставила Шагала ради возлюбленного-бельгийца. Она забрала сына и отказалась от восемнадцати работ художника, подаренных ей в разное время, оставив себе лишь два его рисунка. Шагал был глубоко ранен разрывом с Вирджинией — ведь он любил ее всем сердцем. В 1986 году, спустя год после кончины Шагала, Вирджиния опубликовала небольшую книгу о своих отношениях с художником. Книга не вызвала ажиотажа: в ней не было ни особых открытий в области искусства, ни сенсационных деталей интимного характера — Вирджиния отдавала дань уважения великому художнику.
В 1952 году Шагал познакомился с Валентиной Бродской, владелицей салона моды в Лондоне, которая была моложе его на двадцать пять лет. Валентина взяла все бразды правления в доме в свои руки и постаралась ограничить влияние на Шагала его дочери Иды.
И тем не менее Шагал был доволен своей жизнью и очень хорошо относился к жене.
Шагал скончался 28 марта 1985 года в Сен-Поль де Ванс близ Ниццы, где проживал с Валентиной с 1966 года. Вскоре его вдове позвонил главный раввин Ниццы с просьбой разрешить похоронить великого художника на городском еврейском кладбище. Валентина ответила, что она намерена похоронить мужа в Сен-Поль де Ванс. «Но ведь там нет еврейского кладбища?!» — удивился раввин. «Это не имеет значения», — сказала госпожа Шагал.
Эйнштейн: творец нового мира
Научный гений оставляет на человечестве намного более глубокий след, чем государственный деятель или полководец.
Пол Джонсон
Если Зигмунд Фрейд изменил то, как мы видим и познаем себя и свой внутренний мир, то Альберт Эйнштейн изменил наше понимание Вселенной. Недаром многие считают его центральной фигурой XX столетия, а журнал «Тайм» в 1999 году объявил Эйнштейна величайшей личностью XX века. Он пересмотрел восприятие физического мира и увеличил нашу власть над ним. Воздействие теории относительности Эйнштейна было, возможно, столь значимым, поскольку совпало с общественным признанием фрейдизма. Но его фатальное уравнение во многом предопределило появление ядерного оружия. Недаром в конце своей жизни Эйнштейн говорил, что бывали моменты, когда он жалел, что не стал обыкновенным часовщиком. Мало что зная о сущности бытия, люди уже владеют такими его силами, которые могут в мгновение ока покончить с ним, — эту истину, наверное, Эйнштейн осознал раньше других.
Свойственная великим людям свобода мышления обычно обусловлена проникновением в глубинные проблемы эволюции бытия и сознания. Великие умы не создают историю мысли. Они воплощают и выражают ее, улавливая пульсацию времени и потребности эпохи. В начале XX столетия в теоретической физике произошли великие открытия: Э. Резерфорд открыл атомное ядро, Н. Бор создал квантовую теорию атома, А. Эйнштейн разработал теорию относительности. Но именно идеи Эйнштейна изменили сам смысл понятия «преобразование картины мира». Отныне это означало не только переход к иной схеме тел, движущихся в пространстве, но иное осмысление самого пространства. Как истинный гений, Эйнштейн искал разгадку вечных проблем, синтезируя противоречивые тенденции научного развития, обычно возникающие на его «разломах». Макс Планк в 1909 году так отзывался о теории относительности: «По своей смелости она превосходит все, что было достигнуто до сего времени в спекулятивном исследовании природы и даже в философской теории познания; по сравнению с ней неэвклидова геометрия — просто детская игра... По своей глубине и последствиям переворот, вызванный принципом относительности в сфере физических воззрений, можно сравнить только с тем переворотом, который был произведен введением картины мироздания, созданной Коперником».