Двенадцать месяцев восхождения
Шрифт:
– Мне хотелось создать нечто новое, – возразил творец.
– То есть ты считаешь себя умнее меня? – начал сердиться Зевс.
– Но я хотел для людей… – продолжил оправдываться творец.
– Хорошо, для людей так для людей, – согласился Зевс.
Он скрестил творца с конем – и получился кентавр…
– Теперь можешь всех катать на своей спине! – крикнул напоследок…
Мораль такова: собственные слабости и склонности каждый оправдывает неким служением, которого на самом деле не существует. Все служат только себе.
О
Как-то к медведю в берлогу залетел ангел, чтобы окультурить дикую медвежью душу. Он пел медведю ангельским голосом, танцевал ангельские танцы, говорил о высоком и небесном… Недолго слушал медведь. Он был голоден и не имел склонности к пению, танцам и высоким философиям, поэтому он съел ангела, не успевшего упорхнуть из его быстрых когтистых лап.
Мораль такова: в берлогах квартир от ангелов ждут не песен и плясок, а съедобное и материальное.
О неистребимых обстоятельствах
Жили-были обстоятельства, и они настойчиво не согласовывались с желаниями, которые желали, уж извините за тавтологию, удовлетворить всем обстоятельствам перед тем, как быть реализованными. Но вот беда: как только круг первоначальных обстоятельств оказывался преодоленным, непременно возникало хотя бы одно новое обстоятельство, которое опять противодействовало удовлетворению желаний. Так желания под воздействием обстоятельств и упокоились…
Мораль: не хороните свои желания под грузом обстоятельств, потому что время, когда желать будет нечего, неуклонно приближается.
О единстве неединого
Два человека всегда были рядом, но в то же время далеко друг от друга: один в какой-то электронной библиотеке, другой – за просмотром телевизора. Затем ситуация менялась, но суть оставалась прежней: если тела были рядом, то души, преимущественно, где-то в других местах. И как-то к этим двум людям зашел в гости вопрос:
– Можно ли назвать единством близость тел, но удаленность душ?
Оба человека были смущены этим вопросом, они знали ответ, но не смогли произнести его вслух, а выставили вопрос за дверь и более не пускали в квартиру, хотя он иногда ломился…
Мораль состоит в том, что некоторые вопросы лучше не задавать, а просто – жить.
О технологии изготовления души
В одном малоизвестном мне городе Господь предложил людям технологию изготовления души, сочетающую добровольное страдание и праздник. Но поскольку Господь не стоял над людьми, как надсмотрщик, то люди, видя безнадзорность, из любви к праздникам и нелюбви к страданиям, решили сократить технологию изготовления души, оставив страдания тем, кто преступен, неугоден или запятнан пред властителями, оставив страданиям славу печальную, касающуюся дураков или тех, кто не достоин.
Среди оставшихся, не попавших под какие-либо репрессии, намеренные или случайные, а в особенности среди тех, кто распоряжается репрессиями, редкие люди обрекали себя на добровольные страдания. Большинство предавалось празднику, считая, что соблюдают божественные правила выращивания души. Как кроты, считающие, что видят свет, на самом деле света и не знающие.
Мораль тут следующая: любой продукт без соблюдения технологии – халтура, в том числе и душа, какое бы место в людском обществе она ни занимала…
О маскировке зла…
Жила была змея, обычная мудрая змея, такая же по мудрости, как черепаха, филин или ворон, но только ядовитая. Она так искусно маскировалась под котенка, что сложно было ее распознать, как это сложно сделать и в отношении южноамериканской рыбы-листа, которая ждет своих жертв, маскируясь под обычный мертвый лист, лениво и безвольно плавающий в воде. Окружение, привлеченное нежностью и красотою котенка, часто сближалось со змеей, чтобы быть обласканным и самим приласкать котенка, а также насладиться игрой, сильно страдало от ее ядовитых укусов, настолько, что некоторые умирали.
Мораль состоит в следующем: всем иногда приходится общаться с агрессивными людьми, однако и с внешне милыми и безобидными надо быть осторожными, поскольку неизвестно, кто скрывается за их обликом…
О свободном выборе мясорубки
Как-то на одной мясной ферме наступили тяжелые времена в связи с тем, что коровам дали свободу и все коровы дружно отказались идти под нож. Ферма стала терпеть убытки, коровы принялись излишне стареть и портиться в мясном смысле. Видя бедственное положение, владелец мясной фермы решился на эксперимент.
Владелец мясной фермы запатентованным способом, о котором мы не будем говорить, принялся распространять среди коров идею о внешнем враге с соседней мясной фермы, организовывать патриотические мероприятия и даже совершать мелкие пакости, которые относил к проискам врагов. Такую подготовку хозяин вел долго, но затем результат превзошел все ожидания…
Коровы массово ринулись в мясорубку, которую хозяин позиционировал, как прорыв врага. Они с такой силой, настойчивостью и желанием устремились под ножи, что их не успевали подвозить – и касса предприятия переполнилась. Что интересно, на другой мясной ферме происходило то же самое, но внешним врагом называли коров с первой фермы.
Мораль: когда надо избавиться от излишне свободных граждан, которых нельзя законно уничтожить, нет другого пути, как натравить их на других.
О жестокости стареющего одиночества
Жило-было одиночество, типичное одиночество, в котором пребывает каждый родившийся. Иногда оно пребывало в коллективе, иногда в отдалении, но никогда не испытывало огорчения от своей участи, пока было здорово, имело сочувствие и соучастие, и коллег, разделяющих участь. Но однажды одиночество заболело так, что осталось в действительном одиночестве, причем – в нарастающем. И тут оно начало искать тех, кто мог бы помочь… как утопающий, тащить за собой и утоплять ближайших…