Двенадцать поленьев
Шрифт:
— А у слона клетка без крыши, только забор. Потому что слон не выпрыгнет. Он очень тяжёлый.
— И у жирафа клетка без крыши. Потому что у него шея длинная, как труба. Он питается листьями с деревьев.
— Правильно. Всё правильно... А знаете, кто ещё живёт в клетках? Пожалуй, и не догадаетесь...
Письма!
Да, да, каждое отправленное письмо хоть немного, но обязательно поживёт в клетке.
Вот на улице почтовый ящик. Подходят люди и опускают письма.
Бабушка просунула в ящик открытку с картинкой.
Привстал на цыпочки школьник и тоже дотянулся до щели ящика. Он послал письмо в Москву товарищу. У школьников свои дела!
Остановился солдат. У него письмо в республику Коми. Должно быть, рассказывает матери, как красив Ленинград.
Из швейной мастерской, что напротив, выбежала девушка с напёрстком на пальце. Она на минутку, только до почтового ящика. Портниха шлёт письмо в Братск.
Всё наполняется и наполняется почтовый ящик...
Но вот подъехала маленькая юркая машина. На ней надпись: СВЯЗЬ.
Выходит шофёр, в руках брезентовый мешок.
Этот мешок — особого устройства. Подставишь его под ящик — щёлк, щёлк! — и ворох писем в мешке. А донышко ящика опять защёлкнулось.
Поехали дальше.
Машина с надписью СВЯЗЬ снуёт по улицам и переулкам города, не пропуская ни одного почтового ящика.
Так кружит пчела, перелетая с цветка на цветок.
Пчела, набрав нектара, улетает к себе в улей.
А машина, нагрузившись письмами, мчится на Главный почтамт.
Таких юрких почтовых машин колесит по городу множество. И все съезжаются к Главному почтамту.
Фырчат, толпятся машины во дворе. А большие круглые часы строго напоминают:
«Скорее сдавайте почту, скорее!»
Первым возвратился на почтамт Миша Стуколкин.
Открыл кузов машины.
Мешки полны писем и от этого толстенькие, грузные.
— Ну, тюлени, выползайте! — Стуколкин кивнул на часы. — Прохлаждаться некогда! — Мешки, конечно, не пошевелились. Ведь это же только мешки. Но Стуколкин парень весёлый, любит побалагурить. Он сделал устрашающие глаза:
— Ах вы, лентяи! Ну, сейчас проснётесь!
Да как примется выбрасывать мешки из кузова.
Из кузова — да на транспортёр, на транспортёр!
А это — бегущая лента.
Подпрыгивая на ленте, мешки помчались внутрь помещения.
А вот и клетки для писем.
Долго ли здесь письмам жить?
Нет, недолго — только до поезда.
Но сперва придётся распаковать мешки.
Вот мешок из автомашины Стуколкина. В нём перемешались разные письма: тут и от бабушки — в Псков, и от школьника — в Москву, и от солдата — в республику Коми, и от портнихи — в Братск... И ещё много всяких писем. Не затолкнёшь же мешок с ними в один поезд!
Письма надо разложить по адресам.
Но на почтамт навезены горы мешков! Мыслимо ли всё это рассортировать?
А есть машина.
Эта удивительная машина напоминает гостиницу.
В ней несколько этажей, и на каждом этаже коридор.
По коридорам друг за дружкой бегут письма — разыскивают свои клетки.
Над клетками надписи: «Москва», «Псков», «Братск»...
И ведь не ошибутся! Бабушкино письмо не забежит в клетку «Республика Коми», а письмо школьника не сунется в клетку «Псков».
Машина устроена так, что каждое письмо найдёт своё место.
Управляет этой машиной-гостиницей девушка-оператор.
Вот она сидит за клавишами.
Но здесь на стене тоже большие строгие часы.
Под часами — расписание поездов.
Взглянет девушка на часы, на расписание — и начинает ещё проворнее перебирать пальцами.
От этого письма ещё быстрее устремляются по коридорам, перебегают с этажа на этаж. А вдогонку им — всё новые, всё новые... С разбегу письма запрыгивают в клетки, где уже и без того немалая теснота.
Но вот девушка-оператор встаёт со стула.
Как только она перестала нажимать на клавиши — жизнь в гостинице замерла.
Письмам-постояльцам пора к поездам.
Перед дорогой, как водится, принято посидеть, и письма забираются на стол.
Не будем к ним строги — ведь это не люди, а письма, Пускай посидят на столе.
Столик не простой, он с педалью.
Наступит упаковщица на педаль — и горка писем превращается в тугой пакет, перевязанный крест-накрест верёвочкой. Глазом не уследишь — такая быстрота работы!
Вот на столике горка писем из клетки «Москва».
Её сменяет горка из клетки «Псков».
Следующая — из клетки «Республика Коми».
А вот на столике ещё горка писем — из клетки «Братск». Но минуточку: здесь нет письма портнихи!
Да, пост-пакет в Братск отправляется без её письма.
Но почему же?
Письма отправлены, поезда ушли — и на почтамте наступает небольшая передышка.
Но что за стуки?
Это стучит-постукивает сортировщица-ручница. В руке штемпель, а на столе перед ней рассыпаны письма.
Лицо у сортировщицы сердитое.
Главное — ни в чём не провинилась. Люди небрежничают, а она — исправляй чужие ошибки!
Легко ли день-деньской переворачивать письма да ударять по каждому ручным штемпелем!
Под конец дня рука как деревянная.
Не здесь ли письмо портнихи, написанное в Братск?
Ну, конечно, вот оно.
Ай-яй-яй, ну и письмо. Слова на конверте вкривь и вкось, а марка где? Не сразу и обнаружишь: прилеплена на обратной стороне конверта.
Нельзя отправлять письма впопыхах.