Двенадцатая реинкарнация. Трилогия

Богдашов Сергей Александрович

— У него же после диплома распределение…

— Не рассказывай мне сказки, Ашот Георгиевич, мне даже не смешно. Такой вопрос ты сам решишь, не напрягаясь. Я же иначе сейчас просто встану и уйду, а ты всё забудешь. Тебя такой исход устраивает? — насчёт "забудешь" я изрядно приврал. Такой способности у меня нет, но мой Дар Предвидения мне говорил, что всё получится так, как я запланировал.

Степан Арамович не вмешивался. Отодвинувшись со стулом к стене, он скрестил на груди руки н наблюдал за нашим диалогом. Ашот пару раз на него оглянулся, но импресарио даже выражение лица не поменял, демонстрируя полнейший нейтралитет. Неплохо я с ним поработал во время поездки. Научил себя уважать.

У

Спартака глаза по полтиннику. То ли от горчицы, то ли от того, что парень, моложе его с отцом на "ты" разговаривает, хоть и называет отца по имени — отчеству. Профессор, к которому его возил отец, чётко сказал, что гипс раньше чем через месяц снимать вряд ли стоит, а его новый знакомый утверждает, что уже сегодня вечером он сломанными пальцами сможет сжать тугой эспандер. Отец тоже сейчас сам не свой. Таким Спартак его ещё не видел. Дома папа больше всего похож на кота, этакого улыбающегося, вальяжного и расслабленного. Со своими подчинёнными он обычно сух и официален. Есть у него ещё несколько образов и масок, которые отец нет-нет, да надевает при случае. Сегодня он впервые видит отца таким, какой он есть — эта мысль показалась Спартаку странной, но, если отбросить остальные версии за их неправдоподобностью, то он своего отца знает по тем редким минутам, когда с его детьми случалась беда, и надо было быстро принимать решение. Вот только те минуты как-то не запомнились, за их суматошностью, а сегодняшний разговор ему надолго врежется в память.

— Уф-ф, давай договариваться, — после пары-тройки манёвров и попыток сменить тему разговора, Ашот откинулся на спинку стула и впервые улыбнулся, — Ты как? — спросил он у Степана Арамовича и, увидев его отрицательное покачивание головой, набулькал себе в стакан на два пальца из принесённой с собой бутылки, — Четвертак проспорил, — крякнув, заявил он после выпитого, покосившись на Арамыча.

— Лапу давай, — поймал я за рукав Спартака, который непонимающе крутил головой. Вот тормоз! Всё же уже сказано, и всё понятно. Может мне ещё по самолюбию его отца ногами потоптаться, выспрашивая о деталях и торгуясь по мелочам? Я и так знаю, что никуда он не денется, после того, что увидит. Чудеса — они такие чудастые, что их всё-таки стоит сначала бояться, и только потом брызгать искренним, щенячьим восторгом.

Ухватив пациента двумя руками, за свободные от гипса пальцы, я активировал плетение браслета. Ждать завершения пришлось с минуту, а может и чуть больше. Сработало, или нет? На всякий случай, попробовал кастануть своё заклинание Малого исцеления.

Никогда не ощущали, как выстреливает айрбэг в хорошем автомобиле? Когда Вы пристёгнуты ремнём, то возможно, отделаетесь лёгким нокаутом. Тем, кто не пристегнулся, потом вряд ли вспомнится, как их, тугим кулаком ударил ещё не раскрывшийся мешок, а потом, согласно законам физики, их затылок столкнулся с подголовником, который не поменял свою скорость.

От моего заклинания прилетел такой откат, что лучше бы мне было попасть в аварию, и получить по фэйсу айрбэгом чисто физически…

Ослепительно яркий свет сквозь прищуренные глаза.

— Очки, — прошу я, сипя пересохшим горлом.

Что это? Гостиничный номер или больничная палата…

Лежу на боку. На подушке видны следы запёкшейся крови. Её пытались убрать — края пятен размазаны в разные стороны. В комнате витает запах нашатырки. Доколдовался, блин.

— Как вас зовут, помните? — немолодая женшнна в белом халате с тревогой смотрит мне в лицо.

— Савельев Павел, восемнадцать лет, — предвосхищаю я её следующий вопрос, натренировавшись на них отвечать ещё в больнице. — А я где?

— В гостиничном медпункте. Как себя чувствуете?

— Через пару минут буду здоров. Попить

дадите?

Тётка пошуршала чем-то, побулькала и принесла мне стакан воды и широкий бинт, свёрнутый в несколько слоёв.

— А бинт-то зачем?

— У тебя кровь носом шла. Куртку свою ты и так уляпал, а это на всякий случай. Как снова кровь пойдёт, не кулаком же размазывать станешь. — женщина протёрла мне лицо влажной марлей н улыбнулась, взъерошив мне волосы рукой, — Ну вот, другое дело. Хоть на человека стал похож. Скорую будем вызывать? Пусть врач тебя посмотрит.

— Врач не нужен. Это я переутомился. Двое суток не спал, а потом понервничал ещё, — пришлось мне соврать, чтобы придать своему состоянию правдоподобное объяснение. Не станешь же медсестре объяснять, что я, как последний идиот, сунулся с заклинанием более низкого уровня, когда действует более мощное. Словно лампочку от карманного фонарика к розетке на двести двадцать вольт подключил. Поэкспериментировал, называется.

По целительскому делу у нас только общие вводные лекции были, но я их тогда прослушал. Лера сидела рядом. Ни один скульптор и художник не смог бы передать её очарования. Она была разная каждое мгновение. Втрескался я тогда с первого взгляда, по самые уши, и вместо того, чтобы лекции слушать и записывать… Говоря попросту, ранжирование целительских заклинаний я не знаю. Впрочем, как и методы их взаимодействия.

Оглушённый яркими воспоминаниями, я вышел в коридор, где меня подхватил Спартак и дотащил до моего номера. Заснул я мгновенно, как только голова коснулась подушки. Мне снились фанатки и поклонницы. Те самые, которые провожали нас до гостиницы после концертов. В Перми они только разве что по прикладным лестницам не лезли в гостиницу, в Свердловске меня Бог миловал. Мы там были у себя дома. Как же нас Челяба встретит?

Утро началось с яичницы и отвратительного кофе, который я отодвинул после первого же глотка. Похоже, буфетчица разогрела вчерашние остатки в своём агрегате, напоминающем большое мусорное ведро.

— Павел, как самочувствие? Пошли к нам кофе пить, — затормошил меня забежавший в буфет Спартак, разглядев мою брезгливую гримасу, с которой я гипнотизировал отодвинутый стакан.

— А ты почему гипс до сих пор не снял? — вяло поинтересовался я, всё ещё пытаясь проснуться.

— Так ты же ничего не сказал, а потом спать завалился. Мы к тебе два раза заходили, даже шуметь пробовали, но ты дрых, как убитый.

— Понятно, а откуда у вас кофе взялось?

— Дядя Степан всегда с собой и кофеварку возит н кофемолку.

— Тогда чего мы стоим? Вперёд, — улыбнулся я впервые за утро. Крепко я на кофе подсел. Даже представить себе не могу, как жить без чашки утреннего кофе. Так что опыт старших товарищей надо будет перенять. Видел же я в продаже небольшие кофеварки, чуть больше кружки размером, а купить не сообразил.

— Сам полуприцеп лучше заказать тут, в Челябинске. У них есть низкорамные модели. И пусть сразу обошьют его сэндвич — панелями. С холодильными агрегатами чуть сложнее. У вас, на ереванском автозаводе делают ЕрАЗы — рефрижераторы. Модель 762Р. Они до минус пяти держат на любой жаре. Нам замораживать ничего не надо. Достаточно охладить наш груз градусов до пяти — семи. Так что шести таких агрегатов вполне достаточно, тем более вы цветы будете грузить уже охлаждёнными. Тут у нас пара вентиляторов, чтобы воздух распределялся равномерно по всему объёму, и температура внутри нашего термоса была одинаковая, — после чашки крепкого кофе голова заработала, и мы перешли к обсуждению проекта цветовоза. Я притащил из номера тетрадь с набросками и, перелистывая страницы, объяснял свои идеи. Собеседники согласно кивали, до тех пор, пока мы не подошли к пульту управления.