Двенадцатая реинкарнация. Трилогия
Шрифт:
— Без армии мы никто. — вскинулся профессор.
— Да не трогаю я эту армию. У нас и без неё миллионы людей заняты не понять чем. Производительность труда ни к чёрту, качество продукции посредственное, а уж про первенство в технологических изделиях мы давно даже не вспоминаем. — пришлось перебить мне его. чтобы не выслушивать благоглупости.
— Зато наши космические корабли, самолёты и подводные лодки — лучшие в мире.
— Михаил Натанович, я же вам говорю о мирном противостоянии систем. Надо товары делать, а не только вооружение. Народ навоевался, восстановление перенёс и хочет просто пожить. Я бы понял вас. если бы
— Ладно. Павел, я уверен, у нас ещё будет время поспорить и о политике, и о руководящей роли партии. Это вы ещё молодой, а я. в былое время, на кухнях про всю нашу жизнь до хрипоты наговорился. Вы лучше мне скажите, что вы о цене на эликсир свой думаете? Пять тысяч — не слишком ли мало? Поднять цену потом будет трудно.
Мда, непростой человек мой торговый партнёр. Мало того, что он меняет маски и манеры речи на ходу, так ещё и в беседе умудряется огорошить неожиданным поворотом. Ещё недавно, по телефону, разливался одесским говором, а сейчас передо мной холодный и думающий делец. Надо признать, что предложенной ценой и её перспективами он сумел меня удивить. Я рассчитывал примерно на две тысячи за порцию эликсира.
— Допустим, а где же тогда Ваш интерес? — Гдоглн, учитель ты мой гномовскнй. вот попаду я когда-нибудь в твой мир. такую «поляну» тебе накрою… Хотя бы за то, как ты научил меня сохранять безразличное выражение лица при торговле. Твой клан по жизни нашу пирушку запомнит и в ваши гномьи Легенды впишет! Ты учил меня торговаться. Для тебя торг, сам его процесс, был важнее всего на свете, и тебе было фиолетово, что потом в кабаках, ты, зачастую, оставлял в два раза больше, чем выторговывал. Ужираясь семидесятиградусной настойкой в доску с тем же продавцом, у которого днём ты выторговывал скидку, и платя потом убытки кабаку, за разнесённые в драке столы и стулья.
— Я планировал накинуть к цене свои двадцать процентов. — «скромно» потупился профессор. Ничего себе у него аппетит… С другой стороны, а что я удивляюсь. Товар у нас, хоть и эксклюзивный, но очень не простой. Наоборот, мне радоваться надо. При высоких гонорарах у него и интерес будет другой. Не так-то просто при социализме заработать за день несколько тысяч рублен. У меня отец за год примерно две тысячи зарабатывает.
— Хорошо. Цена меня устраивает. Насчёт того, что нам будет трудно её поднять — я сильно сомневаюсь. Спорить не готов. Предлагаю дождаться первых результатов. Надеюсь, ваша жена не всю историю подружкам рассказала.
— Ну что вы. Кларочка, хоть острым умом и не отличается, но где надо, соображает не хуже нас с вами. Тайну она сохранила и жутко интриговала ей подруг. Так что, ни про эликсир, ни даже про сам способ, как помолодеть, они ничего не знают.
— Удивительная женщина. — только и смог сказать я, представив, какую атаку подруг профессорской жене пришлось вынести.
— Да. Хотел поинтересоваться вашими успехами в музыке.
— Михаил Натанович, а это вдруг с чего?
— Понимаете, как у нас всё хитро устроено. Появятся деньги у писателя или композитора, а то и просто у известного музыканта,
— Я понял. Вы переживаете, что получив много денег, я начну разгульный образ жизни и привлеку не нужное нам внимание?
— В целом, да. Именно такие опасения я и хотел обговорить. Предупредить, знаете ли…
— Могу вас успокоить. Деньги, конечно значительные, но у меня уже были примерно такие суммы в руках. Думаю, не слишком-то это по мне было заметно, но и как говорится. Ваши слова — да Богу в уши. Буквально за несколько минут до того, как я к вам выехал, мне позвонили из Москвы. Нашему ансамблю предложили записать две песни на «Мелодии». Так что очень скоро я может и стану известным музыкантом, и немножко даже композитором, — улыбнулся я неожиданному совпадению.
Каким-то загадочным образом наши записи дошли до Владимира Харитонова, члена худсовета «Мелодии», автора текстов более, чем тысячи песен. Хотя, зная про то, какие песни скоро напишет на его слова Стас Намин, мне кажется, что я догадываюсь, как попали Харитонову кассеты с нашими записями.
Утром мне позвонил Степан Арамович, администратор Намина, и передал пожелание Харитонова о записи двух наших песен. Так что до концертов мы ещё и в Москву на два дня слетаем, в начале января. Надо же, как всё совпадает в жизни. В первые дни своего попадания в этот мир я даже и не думал о музыке. Потом понемногу втянулся, а теперь оказывается, это увлечение может и на мою легенду отлично поработать. Я думал, что моё вмешательство в музыку обойдётся всего лишь возросшим количеством новых песен и чуть более ранней модой на «самописные» сборники.
— Вот и отлично. Думаю, что завтра мы станем обладателями значительной суммы денег, которую мне не хотелось бы оставлять на работе, и тем более, хранить дома. Так что ждите к обеду ближе моего звонка.
— Михаил Натанович, а вы ничего не хотите мне сказать? — я с самого начала разговора видел, что профессор что-то мнётся, но никак не мог понять причины.
— Честно, я не ожидал, что мы достаточно легко всё решим с расчётами. Одна порция, как вы наверно догадались, предназначена Кларочке, и я хотел у вас попросить…
— Михаил Натанович, мы же партнёры, стало быть, люди друг другу не чужие. Считайте, что я подарил вашей семье небольшую радость на Новый год. Сделайте жене подарок. В наши расчёты эту порцию не включайте.
— Павел, я достаточно зарабатываю, и кое-что могу себе позволить…
— Я же могу и обидеться. — отрицательно помотав головой, заявил я профессору. — Про партнёрство мы решили, а отказываться от подарка… Ох, рискуете… Я ведь запомню, и вашей жене как-нибудь расскажу, при случае. Уж поверьте, в таких деталях распишу, - почти сорвался я на смех, увидев вытягивающееся из-за моего вероломства, лицо профа, — Всю правду ей выложу, как я вас уговаривал, как вы отказывались…
— Хватит — хватит. — замахал мой партнёр руками, как донкихотовская мельница. — Скорее всего мне надо менять взгляды. Знаете, как-то привык, что я человек обеспеченный, а молодёжь у нас. как бы это помягче…
— Натаныч, да понял я всё. — позволил я себе лёгкую фамильярность, пользуясь его растерянностью. Как-то мне не слишком нравится чрезмерный официоз в наших разговорах. Я простой среднеуральский парень. Все эти «будьте любезны» мне душу выворачивают, и только разговоры лишние вызывают, а пустую болтовню я не особенно люблю.