Дверь в никуда
Шрифт:
– То, что я вижу на небе - движущиеся огни - это космические станции?
– Да. Сейчас их много. В космосе постоянно находится пол-миллиона человек.
Правда большинство далеко от Земли.
– Планеты Солнечной системы покорены?
– Не могу сказать, что покорены. Но постоянные базы есть у каждой. А изучать их еще долго придется. Это же планеты, большинство куда больше Земли. И спутники у них.
– Аня, а к звездам летали?
– Люди - пока нет.
– Почему? Мы были уверены, что это произойдет куда раньше.
– Сложно это, Никита. Большую часть прошлого века изучение космоса было заморожено. Как раз из-за экологии. Когда создали гравилифты, исследования возобновились.
Автоматических. Один отправило государство США, другой Фирма. Вернулись они недавно.
– Так долго летели?
– Так с термоядерным двигателем субсветовой скорости не достичь. Лет пятнадцать назад отправили автоматические коллапсолеты. Эти уже субсветовые.
– Что такое коллапсолеты?
– Это корабли, в которых источником энергии служит микроколлапсар.
Искусственный микроколлапсар - крупнейшее достижение наших физиков. Ты знаешь, что это такое? В твое время было предположение, что существуют естественные коллапсары. Их иначе называли черными дырами.
– А что, их нет?
– По современной теории нет.
– Их ведь, кажется, в моем веке обнаружили астрономы?
– Никита, ну как астрономы их могли обнаружить? Для этого надо было лететь и проверить. У них были только косвенные данные и интерпретация их по неверной теории. Оказалось, по крайней мере так утверждает современная теория гравитации, что гаснущие звезды не могут образовывать коллапсаров. А вот искусственно создать их удалось. Микроколлапсар преобразует любое вещество в энергию. Очень удобно. Правда пока они опасны, могут взорваться, так что на Земле их не используют.
– А эти автоматы что-нибудь привезли?
– Они обнаружили планеты. На зонде Фирмы был спускаемый аппарат. Он привез образцы чужой жизни. У биологов была сенсация. До сих пор изучают. Но в целом ничего особенного, ничего, чего не было бы в нашей системе. На Юпитере тоже обнаружили жизнь. В атмосфере. Предполагают и на Венере. Потому астронавты и не рвутся сами к звездам лететь: уйти из жизни на годы, а привезти лишь кусочек научных данных, которые интересуют нескольких специалистов. С этим и автоматы справятся.
– А контакт с чужим разумом? Или это тоже оказалась неправильная теория?
– Правильная в целом, но неправильная в деталях. В твое время всегда забывали, что контактам препятствует не только пространство, но и время.
– Как препятствует?
– Никита, вот нас с тобой разделяет всего два века, а ты уже испытываешь определенные трудности с контактом. Если идти в прошлое, то еще с людьми, жившими сто веков назад, мы как-то могли бы контактировать. А вот тысячу веков назад не было даже людей нашего вида. У них мозг был менее развит. Так что никакого контакта не получилось бы. Это эволюция. А в будущем, как ты думаешь, эволюция прекратится? Нам для контакта нужно не просто найти чужую цивилизацию, но и чтобы уровень ее развития от нас не слишком отличался. Иначе это будет контакт человека с животным. А вселенная существует давно, возраст звезд и планет различается на миллиарды лет. И так же различается возраст цивилизаций.
Значит нам для контакта подходит одна из сотен тысяч. Остальные либо еще не появились, либо слишком развиты для нас, животные для них - мы. Конечно, когда-нибудь контакт состоится, но для этого нужно освоить достаточно большой кусок вселенной. Всю галактику, или несколько галактик, а искать на соседних звездах бесполезно. И вообще для освоения космоса нужно пересекать пространство мгновенно, а не тащиться со скоростью света.
– А для мгновенного прыжка есть какие-нибудь возможности?
– Большинство физиков этим занимаются сейчас. Половина всей космической программы.
– И есть что-то обнадеживающее?
– Есть. Вот уже четверть века есть. Только результата нет. И неизвестно сколько еще ничего не будет, кроме надежды. Ладно, хватит, спи давай! Время уже под утро. У меня завтра синяки под глазами будут.
Никиту позабавило последнее заявление: у этой изумительно сильной и здоровой девушки не могло появиться никаких синяков под глазами. Во всяком случае от одной бессонной ночи. Но это вечное женское... Делать однако было нечего, продолжать разговор было бы невежливо. Немного понаблюдав еще за звездным сводом, Никита незаметно провалился в сон.
После Испании сны Никиты перешли в новую стадию. Проявлялось это постепенно, и сперва не очень заметно. Сначала птицы стали каким-то образом чувствовать приближение Никиты, срываясь с насиженных веток. Потом он заметил, что и другие лесные существа разбегаются при его появлении. Лес был богат всевозможными зверями, Никита некоторое время мог беспрепятственно наблюдать за их скрытой от посторонних жизнью. Это было тем более интересно, что, в отличие от деревьев, звери выглядели обычным образом. По крайней мере, Никита узнал волков, лис, зайцев, ежей. Были и малознакомые, похоже еноты. Возможно специалист-зоолог и смог бы найти отличие обитателей леса от реальных зверей, но Никита не был таким специалистом. Теперь же наблюдения за фауной пришлось прекратить: звери начинали настороженно внюхиваться, прислушиваться. А потом и вовсе стали исчезать при приближении по-прежнему бесплотного Никиты.
Дальше - больше: Никита стал замечать, что его сопровождает туча комаров.
Он по-прежнему не мог коснуться ничего в этом лесу, и комары не могли отведать его крови. Но все-таки каким-то образом ощущали его присутствие и слетались.
Никиту это обстоятельство нисколько не беспокоило: мало ли какие чудеса можно увидеть во сне? А он по прежнему считал сны на бегу пусть необычными, но снами.
Но однажды проснувшись с яростно зудящей искусанной рукой, он решил, что для сна это слишком беспардонно. И стал подумывать, не рассказать ли о странных снах Ане или Эрику, к которому он время от времени ходил на медосмотр. Настоящие комары покусать его не могли, ну не забирались они на высоту почти в полтора километра, где находилась квартира. Никита считал, что зуд и волдыри на его руке - результат самовнушения, а не настоящих укусов. Он слышал, что такое бывает, но у него никогда раньше не случалось ничего подобного. И эти выверты подсознания, появившиеся вероятно в результате смерти и оживления, начинали его тревожить.
А в снах появилось новшество: Никита стал ощущать запахи чудесного леса.
Прель осенней листвы и кислый запах муравьиной кучи, нежный, похожий на ландышевый, аромат каких-то поздних цветов, в заросли которых он однажды забрел, и резкую вонь гроздей бордовых ягод на низких кустиках. А вот грибы пахли как надо, грибами. Запахи во сне... полная клиническая картина шизофрении. Правда, по сравнению с укусами комаров из сна, это было совершенной чепухой. Как и появившееся вслед за запахами ощущение прикосновения к рукам Никиты ветвей и листьев сонного леса. И порой Никита видел, как после таких прикосновений ветви раскачивались. Но когда он пытался схватить что-то сознательно, у него ничего не получалось: он просто не чувствовал своих рук. Но Никита не оставлял попыток, по предшествующему опыту он знал, что все получается не сразу, нужно искать форму волевого усилия, чтобы добиться желаемого. А ему хотелось обрести полную свободу действий в сонном лесу. Это был только его мир, в котором он мог скрываться от действительности двадцать второго века, которая не очень его устраивала. Не больше, во всяком случае, чем его родной век. И ему просто нужно было время от времени бежать из реальности туда, где он был совершенно свободен. А что лучше всего подходит для этого, чем реальность сна?