Дверь в никуда
Шрифт:
Ей самой показалось, что ее голос звучит слишком спокойно. Они еще поговорили несколько минут. Мартин строил восторженные планы и, вообще, находился в состоянии эйфории.
– Мы все будем за тобой ухаживать, все, что от тебя требуется – это только отдыхать. Одри и Барбара будут присматривать за детьми, а я возьму отпуск на некоторое время. Энни?
– Да, я слушаю…
– Когда ты станешь покрепче, мы сможем вместе где-нибудь отдохнуть. Только мы вдвоем. Барбара обещала посидеть с мальчиками, а мы поедем в Париж или Венецию. Как насчет Венеции?
– Да, – сказала
– Через несколько недель все станет как прежде, словно ничего не произошло.
– Конечно, – подумала Энни, – это как раз то, чего тебе хотелось бы. Пусть наша жизнь течет по-старому.
«То, что однажды случилось, нельзя сделать не существовавшим никогда» – так, кажется сказал Стив.
– Прости, дорогая, мне нужно срочно идти к шефу. Я приеду вечером, как обычно. Не могу дождаться, когда, наконец, смогу забрать тебя оттуда. Я люблю тебя, Энни!
– Да, да… Я тоже тебя люблю.
Она положила трубку и медленно пошла в свою палату. Энни подсчитала, что с момента катастрофы прошло пять недель и два дня, и все это время госпиталь оставался ее миром. Сейчас Энни осознала, что ей трудно представить себя вне больницы, в обычной обстановке. Она страстно желала выздороветь и выписаться поскорее, но теперь то, к чему она так стремилась, встало перед ней во всей своей невеселой перспективе.
В палату, сгорая от любопытства, вошла Сильвия.
– Слышала, тебя выписывают на уикэнд? Не терпится, поди?
– О, да! Жду, не дождусь! – Сказав в ответ то, что от нее ожидали, Энни еще острее почувствовала, как страшно ей на самом деле покидать больницу. Здесь она, словно щитом, была защищена от всех условностей и напастей внешнего мира. Там, за стенами палаты, жизнь неизбежно поставит перед ней труднейшие вопросы, и на них придется отвечать.
Стив, конечно, узнал о том, что сказал врач. Энни горько усмехнулась. Она там боролась за то, чтобы ей позволили поехать домой, а теперь не хочет никуда ехать без Стива. Она заставила себя думать, что ей будет спокойнее, когда рядом будет Мартин. Но теперь Энни обнаружила, что ее несвобода в стенах больницы и была по-настоящему безопасна, а, когда их со Стивом выпишут, им придется делать значительно более трудный выбор, чем необходимость решать, пойти или нет в холл между двух палат.
Энни вздрогнула. У нее снова появилось чувство, что вокруг нее развернулась бездна и дует враждебный, ледяной ветер.
В тот день и на следующий они виделись со Стивом, но о том, что ее выписывают, не сказали ни слова. Более отчетливо, чем когда-либо Энни поняла, что их разговоры идут как бы в двух измерениях: одни, которые пыталась вести она, необязательные, равнодушные, а главный, самый важный, безмолвный диалог все яснее звучит в ее сердце, в его голосе была досада и нетерпение.
– ТЫ ДОЛЖНА РАНЬШЕ ИЛИ ПОЗЖЕ РЕШИТЬ, ЭННИ, – говорил Стив.
И она шептала в ответ:
– ПОДОЖДИ. Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО ДЕЛАТЬ… Я БОЮСЬ… БОЮСЬ ОСТАВАТЬСЯ С ТОБОЙ И БОЮСЬ УЙТИ ОТ ТЕБЯ.
В четверг Стив был раздражен и беспокоен.
– Ну, как твоя нога, – спросила Энни. – Что говорят специалисты?
– Знаю только то, что знаю. – В его голосе была досада и нетерпение. – Ждут, когда рентген покажет, что кости срослись. Недель шесть еще придется ждать. Терапия, оздоровительная гимнастика. О, господи, как это нестерпимо долго тянется!
– А меня выписывают, – не глядя на него, сказала она.
Стив резко, неуклюже повернулся и подался поближе к ней.
Энни услышала, как громко стучит его сердце.
– Я знал, что это скоро произойдет. Когда?
– Завтра…
Он молча стоял несколько мгновений. Ей было видно по его лицу, что он не желает верить этой новости, не согласен с нею. Да и сама Энни не хотела теперь этого, не хотела уезжать отсюда.
– Почему ты мне раньше не сказала?
– Я полагала… – тихо начала Энни – Я надеялась, что это произойдет еще нескоро.
Их взгляды скрестились, настойчивые, зовущие.
– Я не хочу, чтобы ты уходила. Энни! Как я смогу жить без тебя еще шесть недель?
– Я не хочу покидать тебя… – Наконец, эти слова прозвучали:
– Сколько дней мы потеряли из-за моей глупости! – в отчаянии подумала она.
– Пойдем, – решительно сказал Стив, и Энни шагнула за ним, не спрашивая ни о чем. Если бы он сейчас раздел ее донага и попросил лечь с ним прямо тут на полу, то и тогда она сделала бы то, что он скажет, потому что это было бы его желание.
Стив повел ее в коридор. Всеми своими обостренными чувствами, Энни слышала легкий металлический стук его костылей. Через несколько шагов они оказались перед дверью, в которой было только одно круглое окошко. Стив посмотрел в него и потом стремительно нажал на дверную ручку. Энни знала, что там внутри, потому что точно такая комната находилась рядом с ее палатой.
– Стив, ты уверен, – прошептала она.
– Ничего не бойся, любимая, – ответил он. Энни вошла, и Стив закрыл дверь.
В комнате никого не было. Они находились в одноместной угловой палате с узким высоким окном. В центре комнаты стояла высокая кровать, застеленная свежими, гладкими, белыми простынями. Тумбочка стояла в стороне от кровати. Из другой мебели там находились только два стула с прямыми спинками, складная ширма. Стив и Энни в полной тишине посмотрели друг на друга… Вдруг за дверью раздались чьи-то шаги.
– Сюда никто не войдет, – сказал Стив.
– Надеюсь…
Он отставил один из костылей, прислонил его к стене, оперся на руку Энни, и с ее помощью доковылял до кровати, опустился на нее и уронил на пол другой костыль, а потом взял Энни за руки, потянул ее к себе нежно и требовательно. И она не сопротивлялась, сделала шаг вперед, а потом еще, еще один шаг а Стиву, и, наконец, их тела соприкоснулись. Совсем близко от себя она увидела его профиль, морщинки над верхней губой и подрагивающий уголок выразительного рта. Ее сердце сжалось от сладостной боли и счастья.