Дверь в подвал
Шрифт:
– Тебе нужно поспать.
Ее рука сжимается в кулак, цепочка спутывается между пальцами.
– Ты думаешь, что ты не такой, как они, что ты совсем другой монстр. Но это не так. Ты такой же, как и они, Люк Истон. Как ты хочешь, чтобы тебя называли? Они используют девушек... а ты планировал использовать меня.
Я забираю ожерелье у нее из рук, прежде чем проталкиваю ее запястья между нашими телами.
– Я делаю то, что должен, - признаюсь я.
Она медленно кивает.
– Вот почему ты принял решение держать меня у себя. Вместо того,
Я этого не отрицаю. Я и есть чудовище. Но в этом было нечто большее - нечто более значимое, чем просто приманка для Дженнифер Майер.
– Мне нужно было знать, каково это запереть женщину в подвале, - говорю я. –И услышать ее крики и мольбу о пощаде. Чтобы ее отпустили на свободу... Мне нужно было знать, что я не сломаюсь.
Ее брови сходятся вместе.
– «Это место было предназначено не для тебя», - шепчет она.
– Именно это ты и сказал, когда привез меня сюда. Я все слышала.
Я никак не могу оставить ее. Мне больше нечего сказать, и я должен уйти. Но я не могу оставить ее.
– Я все еще здесь, - говорит она, откидывая голову назад.
– Ты еще не воспользовался мной, а я все еще здесь, - она приподнимается на цыпочки и шепчет мне прямо в губы.
– Я не думаю, что ты хочешь отпустить меня, Люк.
– Ты ничего обо мне не знаешь.
– Я знаю, что им потребовалось шесть месяцев, чтобы найти меня, - говорит она с вызовом в глазах.
– Отчасти это была грязная тайна Хадсона, но другая причина, по которой они не нашли меня сразу, заключалась в том, что ты убил единственных людей, которые знали обо мне. Ты столкнул меня в овраг, чтобы я была в безопасности, пока ты избавляешься от плохих парней. В ту ночь ты меня не убил. И до сих пор не сделал этого.
Я тяжело выдыхаю...
– Я не герой. Я далек от этого... Если бы ты видела мое лицо в ту ночь, я бы убил тебя. Все очень просто.
– Нет. Я так не думаю. Ты не убил меня тогда, и ты не убил меня в переулке.
– А должен был.
– Мне следовало поступить иначе. Эта ситуация кажется опасной.
Она пытается высвободить руки, но я прижимаю их к ее бокам, нне позволяя ей прикоснуться ко мне. Она встает между моих ног, тесно прижимаясь ко мне, и каждая клеточка моего тела воспламеняется.
Я балансирую на краю пропасти. Контроль ускользает. Это нужно прекратить.
– Я отведу тебя в постель, - я разворачиваю ее и хватаю за талию. А затем тащу ее к койке. – Игры закончились.
– Она просто морочит мне голову.
Пока я укладываю ее на матрас, она наблюдает за мной. Я собираюсь уйти, но она хватает меня за руку. Она недостаточно сильна, чтобы заставить меня остаться, но меня останавливает не это. А ощущение ее пальцев, переплетающихся с моими.
– Я слышу, как ты, - выдыхает она, - разговариваешь сам с собой. Разговариваешь со стенами. С подвалом, - она встает на колени, почти поравнявшись со мной. Ее пальцы тянутся к моему лицу, и я отстраняюсь.
– Позволь мне, - шепчет она. Это не просьба и даже не требование. Отсутствие страха и отвращения в ее голосе успокаивает мою кровь, и дыхание замедляется, когда мягкие подушечки ее пальцев находят неровные шрамы на моем лице.
– Хадсон сделал это с тобой, - произносит она.
Моя рука обхватывает ее запястье, и я останавливаю ее.
– Ты довольно хорошо его раскусила, - говорю я и отодвигаю ее на пару дюймов от себя, мне нужен воздух, чтобы подумать. Ее запах буквально окружает меня, крадет гребаный здравый смысл.
– Ему нравилось наносить мне эти шрамы. Он был ненормальным, Макенна. Хищник-садист, которому нравилось причинять боль. В ту ночь, в овраге, я сделал свой выбор. Да, я пощадил тебя. Но не спас. Не путай два этих понятия. Я был сосредоточен на том, чтобы покончить с Хадсоном, а ты просто мешала.
– А почему он тебя порезал?
– Если ты не можешь убить своего врага, то покалечь его, - отвечаю я.
– Он пометил меня, потому что был грязным копом, но все же копом. Шрамы на моем лице делали меня более узнаваемым. Это ведь полицейские штучки, верно?
Она не отвечает, но я вижу боль в ее глазах, пока она изучает меня
– Господи, Макенна. Поспи немного. Твое поврежденное сознание издевается надо мной, - я пытаюсь уложить ее на спину, но она не отпускает мою руку.
– Эти голоса отвечают тебе, да? Я тоже их слышу. Называют меня ребенком. Наивным ребенком, что поверил ему. Я же офицер полиции. Я была детективом. Меня учили распознавать отклонения в поведении преступников, и все же я упустила все признаки, которые он проявлял.
Я крепко сжимаю ее руку. Какое дерьмо осталось от "хорошего" парня. Я не знаю, что еще можно сделать. Возможно, заставить ее увидеть правду было неправильным решением. Невежество гораздо добрее к ее чувствам.
Я ставлю одно колено на кровать и снова пытаюсь уложить ее, чтобы она отпустила меня.
Ее руки обвиваются вокруг моей шеи.
– Давай устроим представление стенам. Вотрем его в лицо Хадсону. Пусть он посмотрит, как ты меня трахнешь.
Член мгновенно реагирует, хотя мозги знают, что лучше для меня. Я пытаюсь высвободиться из ее объятий, но она цепляется за меня, упираясь бедрами прямо в затвердевшую длину, спрятанную в штанах.
– По-моему, ты свихнулась, - говорю я.
– Это извращение.
Она смеется.
– Мой похититель называет меня извращенкой, какая ирония судьбы, - она теснее прижимается ко мне, двигая бедрами, уничтожая остатки моего контроля.
– Трахни меня, Люк. Давай дадим голосам то, о чем они действительно говорят.
Я на мгновение закрываю глаза, просто чувствуя, как ее мягкое тело обволакивает меня... легкое прикосновение ее дыхания к моему рту. Я удерживаю каждую унцию контроля и хватаю ее за бедра. И затем бросаю ее на матрас.
– Нет, - мой голос звучит строже, чем я чувствую себя на самом деле в этот момент.