Дверь в стене
Шрифт:
Но мораль моралью, а жизнь жизнью. А жизнь требовала с Японией что-то сделать. С Японией воевали, Японию победили и… Дальше-то что?
Весь мир и вы в том числе, заслышав упомянутые в одном смысловом ряду слова "Япония" и "Америка" немедленно вспоминаете об атомной бомбе, после чего от этого яркого образа вы отделаться уже не можете, как не можете и ни о чём другом думать. Самое интересное тут то, что американская пропагандистская машина, которая применительно к Японии могла бы рассказать вам всякое разное и очень интересное, тоже предпочитает дальше бомбы не ходить. Происходит это оттого, что образ "Бомбы" позволяет спрятать за собою цветущую сложность тогдашних событий, а события эти таковы, что могут кому-то показаться слишком уж привлекательными, а кого-то, напротив, "вспугнуть".
Вот что скрывает за собой японский ядерный гриб:
Технически перед американцами стояли три задачи - демилитаризация, демократизация и децентрализация Японии.
Демилитаризация выглядела самой лёгкой, но на практике она стала лёгкой только после десакрализации императорской власти. Этого удалось добиться тем, что данными Хирохито гарантиями американцы купили его "сотрудничество", после чего Макартур отправил японского императора в представительские вояжи по стране. Японские "массы" императора воочию никогда до того не видели, а тут он что ни день начал появляться на открытиях, презентациях и тому подобных мероприятиях. Божественный император стал тем, кто "разрезает ленточки", он во плоти предстал перед народом и он - кланялся, кланялся, кланялся. Если учесть, что американцы тут же не только в теории, но и на практике отделили от государства церковь (синтоизм), то понятны и кратчайшие сроки, в которые старая власть потеряла в глазах народа сакральность. Так было внутри Японии. Но формально сохранение представительной (конституционной) монархии было нужно Америке не только для того, чтобы император служил символом единения нации, но и чтобы он своим словом заставил сложить оружие японские гарнизоны, разбросанные по бесчисленным тихоокеанским островам и островкам.
В наше время трудно представить масштабы тех событий, после капитуляции и завершения военных действий в собственно Японию американцами было переправлено почти шесть миллионов человек. Три миллиона военнослужащих императорской армии и почти три миллиона гражданских лиц. Доставленных на родину японцев просто отпускали на все четыре стороны. Об уровне развития японского общества красноречиво свидетельствует тот факт, что бичом были туберкулёз, дизентерия и тиф. Японцы простодушно считали, что умирающие от туберкулёза люди умирают от голода. США первым делом дважды провели поголовную вакцинацию населения (а это более 80 миллионов человек), сразу же почти вдвое сбив смертность от туберкулёза, а от дизентерии и тифа на 90%.
Общественное сознание японцев, стокнувшись с американцами, испытало немедленный культурный шок. Макартур издал приказ по войскам, требовавший, чтобы военнослужащие армии США, входя в японские дома, снимали обувь. По понятным причинам в Японии было очень плохо с продовольствием, а если учесть, что был прекращён подвоз сельхозпродукции из Кореи, Китая и Юго-Восточной Азии, то положение с едой смело можно назвать катастрофическим. Поскольку "голодному человеку трудно объяснить, что такое демократия", американцам пришлось взяться и за эту проблему, продовольственная помощь обходилась им в миллион долларов в день. Пик был достигнут в 1949 году, когда США отправили в Японию продовольствия и медикаментов на 517 млн. долларов, по тем временам сумма очень большая. Помимо этого Макартур организовал за счёт армии кормёжку детей школьными завтраками, делалось это с задней мыслью заставить детей посещать школу, а посещая школу дети учатся, а учить их принялись по новым учебникам. И по новым учебникам учить их принялись новые учителя.
К учителям мы вернёмся чуть позже, а пока вспомним о Дзайбацу. Шестнадцать крупнейших из них были ликвидированы американцами и двадцать шесть распущены, а потом воссозданы в новом виде. Особое внимание было уделено "большой четвёрке" - Мицуи, Мицубиси, Сумитомо и Ясуда, контролировавшим треть индустрии и половину финансов Японии. На деле таким образом осуществлялась децентрализация японской промышленности, которая проводилась под видом борьбы с монополизмом. Никому не подотчётные гиганты были разбиты на множество средних и мелких фирм и компаний. Но это то, что касалось форм собственности и интересов послевоенного государства, однако американцы не забыли и о низовке, о тех, кто работает, а не управляет. Опираясь на новую японскую конституцию (которую они же и написали) США создали японские профсоюзы. Японцы получили не только трудовые организации, отстаивающие их интересы и заключающие коллективные договора с работодателями, но новая конституция давала им право ещё и на забастовки.
Так вот в куче немедленно появившихся профсоюзов оказался и профсоюз учителей. И как в любом профсоюзе ведущие позиции в нём были захвачены людьми левых убеждений, учивших японских детишек вовсе не тому, что солнышко Хирохито восходит на востоке. А если учесть, что главными политическими партиями, с лёгкой американской руки возглавившими политический процесс в стране стали партия либералов и партия социалистов, то возник определённый левый крен, который требовалось как-то выправить. И как это сделать, придумал всё тот же Макартур.
Нам сегодня трудно представить не только масштаб тогдашних событий, но и масштаб тогдашних людей, взять хотя бы Макартура, армейского генерала, фактически выстроившего целое государство, известное нам как современная Япония. Сам он относился к своему положению как к миссии и на слушаниях в американском сенате, объясняя почему в той или иной ситуации он поступает так, а не иначе, Макартур сказал - "вы должны понять, что мы вынуждены обращаться с ними как с двенадцатилетними детьми." И с политической точки зрения американцы, попав в Японию, действительно очутились в положении землян на "обитаемом острове".
Либерализм это не левая партия, но в Японии создалось положение, когда и либералы и социалисты разделяли примерно одни и те же ценности, а противопоставить им напрашивающуюся правую милитаристки-националистическую партию не представлялось возможным, ситуация выглядела неразрешимой, однако выход был найден. И найден вроде бы совершенно неподходящим для этого человеком - Макартуром, предложившим провести земельную реформу. Более половины трудоспособного населения императорской Японии было занято в сельском хозяйстве. И гораздо более половины этой половины (до 70% крестьян) были либо батраками, либо мелкими арендаторами, арендующими землю у богатых землевладельцев, земельных "магнатов". В сельском хозяйстве Японии дело обстояло примерно так же, как и в промышленности с её Дзайбацу.
Макартур был южанином, кондовым республиканцем, яростным антикоммунистом и крайне набожным епископатом, к месту и не к месту через слово поминавшим Бога, "по понятиям" выходило, что его симпатии должны были быть целиком на стороне японских "крепких хозяйственников", но вот что сделали возглавляемые Макартуром оккупационные власти - американцы практически отняли землю не только у крупных землевладельцев, но даже и у тех, кто для обработки своей земли был вынужден прибегать к помощи батраков, в каждом хозяйстве был оставлен надел, который мог обрабатываться силами семьи владельца, а остальное выкуплено за символическую плату и за символическую же плату передано вчерашним батракам и арендаторам. Поскольку инфляция на глазах съела выкупные платежи, то "помещичья" и "кулацкая" земля досталась безземельным крестьянам фактически даром. Был разом создан целый класс мелкого собственника, который, как пророчески заявил Макартур, "хочет он того или нет, но будет теперь вынужден защищать свои интересы политически."
Так был создан политический правый фланг даже и без создания крупной правой партии, после чего появилось политическое поле для игры, где справа были крестьяне, а место слева занимали то социалисты, то либералы, в зависимости от того, как складывался "политический момент", что давало возможность то тем же социалистам, то либералам играть роль центра.
Образование.
Старая система образования, позаимствованная японцами в Пруссии, была заменена на известную американскую, которая выглядит как 6-3-3-4, шесть лет начальная школа, три года начальной средней, три года высшей средней и университет. Что касается университетов, то американцы создали положение при котором каждая японская префектура обязана была иметь по меньшей мере один университет.