Шрифт:
Глава ПЕРВАЯ
Решение сделать остановку в Париже пришло неожиданно. Кристи про себя назвала свой порыв «ностальгической данью» Бетти и Джону, в глубине души понимая, что это на самом деле лишь стремление уменьшить чувство вины перед покойными приемными родителями за то, что она намеревалась сделать в Женеве. Теперь им неведомо чувство обиды или предательства, а в ее сердце навеки останется их любовь и доброта.
Смахнув слезы с ресниц, Кристи вышла из такси и пристально посмотрела на величественный фасад отеля «Soleil Levant».
Построенный
Более сорока лет назад Бетти и Джон Холлоуэй провели в этом отеле свой трехдневный медовый месяц. Это был самый экстравагантный поступок в их жизни, со временем превратившийся в легенду. Бетти много раз рассказывала об этих трех романтических днях, но когда, разбирая вещи после смерти Джона, человека сдержанного и отнюдь не романтичного, Кристи обнаружила в них старую открытку с видом отеля, она не смогла сдержать слез.
И сейчас Кристи здесь, чтобы отдать последнюю дань прошлому и открыть новую страницу своей жизни. Именно с этой целью она направлялась в Женеву. Бетти и Джон Холлоуэй, ее приемные родители, относились к ней как к родной дочери. После их смерти Кристи решила выяснить, кто же ее настоящие родители, для чего и ехала в Женеву, в главный офис Красного Креста.
Кристи чувствовала, что после смерти Джона в ней сломался какой-то стержень. Она бесцельно дрейфовала по жизни, ничего не делая, ни к чему не стремясь. Но теперь настало время снова взять свою жизнь под контроль, унять тоску, причину которой Кристи и сама не могла понять, определиться с будущим. Конечно, она могла бы вернуться к своей профессии медицинской сестры, но только не сейчас. Долгие месяцы заботы о тяжело и безнадежно больном Джоне истощили ее физически и эмоционально.
Что ж до мужчин… У нее никого не было с тех пор, как Тревор оставил ее. Впрочем, она и не винила его — слишком много отмененных свиданий и несостоявшихся встреч. Он не смог или не захотел понять ее самоотверженной заботы об отце. Да и любила ли она Тревора? Можно ли вообще назвать это чувство любовью? Просто это был ее первый и последний опыт взаимоотношений с мужчинами.
Поначалу ей не хватало его, но на первом месте был Джон, угасающий от болезни и от тоски по незадолго до этого умершей Бетти.
Она была в неоплатном долгу перед своими приемными родителями, поэтому ей даже в голову не приходила мысль отказать Джону в поддержке и утешении.
И что теперь? Ей двадцать восемь лет. У нее нет семьи, нет близкого друга, нет работы.
«Soleil Levant»… «Восходящее солнце»… Красивое название.
Кристи направилась к входу в отель, и здесь произошел неприятный и необъяснимый инцидент. Швейцар, закончив разговаривать со стильно одетой парой, выходившей из отеля, заметил ее приближение. Доброжелательное выражение исчезло с его лица так быстро, что Кристи даже споткнулась. Пристальный взгляд швейцара привел ее сперва в смятение, а затем озадачил и испугал.
В чем дело? Что-то не так с ее одеждой? Ее голубые джинсы и защитного цвета куртку нельзя было назвать изысканной одеждой, да и удобные кроссовки были довольно поношенными, но в целом это была универсальная форма одежды большинства современных путешественников. С другой стороны, Кристи понимала, что и ее одежда, и большая холщовая дорожная сумка не соответствовали ореолу богатства и классности отеля.
Но тут ей в голову пришла успокоительная мысль, что никто не смеет прогнать отсюда человека, если он в состоянии заплатить. А выражение недоверия и недоброжелательности на лице швейцара всего лишь признак его снобизма.
Кристи приветливо улыбнулась швейцару, надеясь обезоружить его. Она считала, что улыбка — ее главное достояние, хотя Бетти всегда восторгалась ее волосами, каскадом ниспадавшими ей на плечи. Их своеобразный золотисто-абрикосовый оттенок был достаточно редким. Лицо Кристи нельзя было назвать безупречно красивым, но девушка, не лукавя, считала себя вполне привлекательной: рот и нос были правильной формы и весьма изящны, глаза — чистого голубого цвета, а контраст между волосами и глазами неизменно привлекал к ней внимание.
Швейцар, однако, обезоружен не был. Теперь, пожалуй, он выглядел встревоженным. Кристи решила предпринять еще одну попытку и обратилась к нему на его родном языке.
— Bonjour, Monsieur, — приветливо поздоровалась она на безупречном французском. Она обладала прирожденной способностью к иностранным языкам, с легкостью выучивая новый язык той страны, куда назначало Джона армейское начальство.
— Bonjour, Madame.
В ответе швейцара не слышалось энтузиазма скорее вынужденное соблюдение формальности Кристи не стала исправлять Madame на Mademoiselle, решив, что неприветливому служащему это абсолютно безразлично. Жестом призвав коридорного, швейцар указал на Кристи, и молодой человек поспешно подхватил ее багаж. Что ж, по крайней мере ей не было отказано.
Швейцар придержал дверь, и Кристи хотела дать ему чаевые, продемонстрировав тем самым свою состоятельность, но тот, бросив на нее презрительный взгляд, тут же перевел его на стойку регистратора. Пожав плечами, она вошла в вестибюль.
Обогнав Кристи, коридорный с ее сумкой первым подошел к стойке. Один из служащих, внимательно рассматривающий что-то за ее спиной, перевел взгляд на Кристи, и она увидела в нем ужас. Да что же это такое? Что происходит? Почему все в этом отеле смотрят на нее как на парию?
Впрочем, ей все равно. Она ни в чем не виновата и приехала сюда, чтобы самой почувствовать, что же испытывала здесь Бетти почти сорок лет назад. Воинственно настроенная, Кристи расправила плечи и медленно обвела взглядом вестибюль.
Окутанный мягкой золотистой дымкой… волшебный… Это поэтическое описание Бетти и сегодня подходило для отеля «Soleil Levant». Мраморные стены словно излучали теплый золотистый свет. Пол, выложенный мраморной плиткой, напоминал шахматную доску, а свисающие с потолка великолепные люстры завершали картину изысканной роскоши. Бетти дала точное описание.