Дверь
Шрифт:
– Теперь я понимаю ещё меньше, - жалобно сказала Зоя.
– Почему вы это делаете?
– Оберегаю вас? Представьте, вы мне симпатичны. Нет, не в том смысле, который в это обычно вкладывают, а в каком - позвольте пока не расшифровывать. Я хочу вывести вас из-под удара, но сейчас положение такое, что это будет нелегко даже мне.
– Даже вам?
– в голосе Зои прозвучала легкая язвительность, прорвавшаяся помимо воли.
Мартов не обратил внимания на интонацию, во всяком случае никак не среагировал.
– Да, - спокойно подтвердил он.
– Но не будем спешить опускать руки. Вам придется
– Куда?
– Моя машина у подъезда, по дороге все объясню. Мы едем в аэропорт, для вас готов билет и фальшивые документы.
– Фальшивые документы!
– Зоя воздела руки к потолку.
– Кажется, я попала в шпоинский роман.
– Хуже. В бандитскую заваруху. Собирайтесь, я жду...
– Ой... Ведь нужно упаковать вещи...
– Берите самое необходимое, остальное купите на месте.
Даже экстренная подготовка к отъезду всегда занимает у истинной женщины много времени, и Зоя не явила исключения. Прошло полтора часа, прежде чем автомобиль Мартова умчался по направлению к аэропорту.
32.
– Что произошло потом?
– спросил Кремнев, впервые вмешиваясь в рассказ Зои, чтобы прервать затянувшуюся паузу.
– Потом?
– Богушевская словно очнулась, оторвала взгляд от ленивых змеек сигаретного дыма в неподвижном воздухе.
– Потом я уехала в Самару... Мартов снял для меня квартиру. Переодически он звонил, раза три приезжал.. Так прошло два года. Ох, Саша, если бы вы знали... Чего я только не передумала. Только тогда я по-настоящему поняла, в какую гадость ввязалась по собственному легкомыслию. Теперь и вспомнить-то страшно... Не то чтобы страшно, противно... Хуже наркотиков ничего на свете нет. И я наказала себя этим двухлетним заключением в Самаре, бессонными ночами, раскаянием... Увлекательная игра сумасшедшей девчонки обернулась кошмаром. И если бы меня убили, это было бы справедливо.
Она помолчала, зажгла очередную сигарету и продолжала.
– Когда Мартов сообщил, что можно безопасно вернуться в Москву, я была уже другой. Бросилась в науку, в свою работу... Я стосковалась по ней, но это не было чистым интересом ученого, если вы понимаете, о чем я... Своего рода искупление.
– Да, да, - рассеянно кивнул Кремнев, - Но сейчас меня больше занимает фигура Мартова. Кто он такой, этот человековед? Почему он помог вам, если, как вы утверждаете, никаких видов на вас не имел?
– Почему?
– медленно повторила Зоя.
– Потому что он хороший человек, вот почему. Мы привыкли жить в мире причин и мотивировок. Простое, честное движение души для нас уже непонятно. И я поначалу ломала голову: что ему от меня нужно, чем придется расплачиваться за спасение? А ответ оказался прост. Ничем.
– Ваш ответ.
– Что?
– У Мартова может быть иная точка отсчета, - пояснил Кремнев.
– О Господи, что вы за человек... Прекратите это. Я говорю вам, что поддержка Мартова нам не помешает. Вы говорите - нет. Ну, нет так нет, давайте обсудим другие варианты. И зачем я только перед вами тут выворачивалась наизнанку...
– Не обижайтесь, - улыбнулся Кремнев.
– Я вовсе не говорю "нет". Я осторожен, вот и все.
– Когда полезли в дом, набитый бандитами, не осторожничали.
– Тогда - нет...
Кремнев хотел что-то добавить, но вместо того задумался. Рассказ Зои выглядел правдоподобно, однако личность Мартова не вырисовывалась. Либо Зоя намеренно утаила какие-то подробности, либо сама блуждает в потемках... Так или иначе, Кремнев в общем не усматривал особой опасности в том, чтобы обратиться к Мартову. В случае непредвиденных осложнений ничто не мешает попросту исчезнуть с его горизонта. Любые средства хороши, чтобы вытащить Иру, во имя этой цели Кремнев был готов заключить союз хоть с дьяволом.
– Ладно, - сказал он наконец.
– Звоните вашему Мартову, если здесь работает телефон. В фильмах ужасов он обычно бездействует.
– Сейчас проверим.
Зоя встала, подошла к телефону и подняла трубку.
– Гудит, как ни странно, - проинформировала она, набирая номер и произнесла спустя полминуты: - Никто не отвечает.
– Это его домашний телефон?
– Служебого я и не знала никогда. Но с Мартовым не угадаешь, когда он дома.
– Что ж, подождем.
Водрузив трубку на аппарат, Зоя снова уселась напротив Кремнева. Тот продолжал размышлять, оглядывая стенные панели с гравюрами в рамках. Гравюр было четыре - старинная часовенка, увязшая в глубоком снегу, кораблик в бурном море, жанровая сценка в средневековой харчевне и унылый пейзаж, деревья с облетевшими листьями. В опустевшем доме, покинутом людьми, которые жили здесь когда-то, последняя гравюра смотрелась особенно уместно. Впрочем, эти люди вернутся... Но может быть, и нет.
– Что вы с ними сделаете?
– вдруг спросила Зоя, вторгаясь в раздумья Кремнева.
– Простите?
– С теми, кто убил вашего друга.
– Ах, с этими... Пожелаю им всего доброго, конечно.
– Надеюсь, вы не собираетесь нарушать закон?
– встревожилась она.
– Закон?
– повторил Кремнев с нескрываемым презрением.
– Зоя, те, кто писал законы, забыли об одной древней истине. Им почему-то казалось, что все преступления совершают обычные люди в силу... Ну, каких-то обстоятельств или, скажем, пробелов в воспитании.
– А это не так?
– Не всегда. Бывает, но не слишком часто. А древняя и ясная истина состоит в том, что в мире борются Бог и Сатана, добро и зло. И как правило, мерзкие и отвратительные преступления совершают те, кто лишь с виду похож на людей. Внутри они иные, они устроены иначе. Когда-нибудь, возможно, ученые сумеют распознавать таких существ на генетическом уровне и предотвращать их появление на свет. Но сейчас это невозможно, и чудовища живут среди нас. Так почему же закон должен быть одинаков для всех? На абсолютное зло есть лишь один ответ - абсолютное уничтожение.
– Какая жуткая теория, - сказала Зоя с закрытыми глазами.
– Не теория, - возразил Кремнев.
– Жизненный опыт. Мне довелось видеть подростков, которые убивали людей из-за денег или просто так, для развлечения. Из-за юного возраста они отделывались символическим наказанием, а потом продолжали убивать, сеять зло и ужас. Я не понимаю, как можно сохранять чудовищам жизнь. Это и есть бесчеловечность. Ведь из-за них гибнут не им подобные, хотя и они тоже иногда. Гибнут люди с простыми человеческими стремлениями, целые миры любви, разума, надежд, печалей и радостей...