Двери во Тьме
Шрифт:
Вообще я ожидал большего, если честно. Милославский, более чем настойчиво заманивая меня на работу к себе, обещал делиться информацией. Приз во всей этой истории для меня предполагался немалый – путь домой, обратно, так что хотелось быть в курсе и не хотелось быть использованным втемную.
Я воткнул первую скорость, нажал на педаль газа, и «тазик», звонко рыкнув мотором, лихо сорвался с места.
– Ты вообще как себя чувствуешь? – спросил я Федьку. – На подвиги уже способен или нет пока?
– Не то чтобы очень способен, но куда деваться? – поморщился он. – Ты же про машины, что в Порфирьевске
– Про них. Зима на носу, скоро дороги завалит. Не весны же ждать. Река со дня на день вставать начнет.
– Это верно, – согласился Федька. – Уж до Порфирьевска точно никто чистить не будет. В общем, баранку вертеть смогу, если только мой «блиц» за это время не скис. Ты его хоть заводил или плюнул на просьбы страдальца?
– Раз в три дня, как ты и просил, страдалец, – честно ответил я, заодно передав Федьке ключи от его грузовика.
Заводился Федькин грузовик рычагом, открывавшим клапаны баллонов со сжатым воздухом, но двери все равно ключом отпирались.
– Надо съездить, не хрен резину тянуть, – сказал Федька, убирая ключи в карман куртки. – Еще один «шнауцер» заведем, «кюбеля» на жесткую сцепку возьмем – и всех делов. А потом зимуем. Кстати, по зиме в Горсвете служба тяжелее становится, а вот чего у нас ожидается… как думаешь?
– Да черт его знает, – вполне искренне расписался я в полном неведении. – С самого выезда в Красношахтинск байдыки бью, появляюсь на Ферме пару раз в неделю – да и все. В основном на самолете летаю, вроде как матчасть осваиваю с прицелом на будущие подвиги.
Вышло так, что откомандировали нас с Федькой с основного места службы местной науке помогать. Сначала мы от такой помощи чуть башки не лишились, Федька вон даже в госпиталь угодил, и вообще спаслись чудом, но теперь начальство о нас вроде как вообще забыло. Выплатило премию за геройства – и все, как и не стало его. Если так дальше пойдет, то зимой можно вообще в спячку впадать. Или в запой уходить.
– Полетел?
– Да вроде бы, – осторожно кивнул я, опасаясь сглазить. – Сколько раз взлетел, столько раз и сел, пока дебет с кредитом сходится.
– А когда мы на мародерку воздухом? – сразу перешел к практической части Федька.
– Ну ни фига себе ты барин, – поразился я заявлению. – Настя меня расстреляет прямо на дому за одну идею. Если только за новыми самолетами, а так… Моторесурс не бесконечен.
– Не, откуда самолет смародерить можно – не знаю, – сознался мой приятель. – Знал бы – сказал. А вообще, заманчиво было бы сейчас еще бабла наколотить и всю-всю зиму напролет бездельничать. Банька, рыбалка, шашлык и все такое. А?
– Это верно, зимой служба везде уныло идет, – согласился я с ним. – А тут…
– Рыбалка тут на льду хорошая, – пояснил он и спросил: – Не увлекаешься?
– Как-то не довелось.
Хотя после такой осени зимы уже ждать как праздника начинаешь. Хоть грязь на чистый белый снег сменится, и осточертело вечно мокрым быть. Пусть уж белым-бело кругом будет, мороз да сугробы, чем такое вот, как сейчас… слов нет, чтобы описать это так, как оно того заслуживает. А «тазику» моему что… цепи наденем на колеса, да и все. Лишь бы заводился без проблем, но если надо будет, то его и толкнуть нетрудно, легкий совсем. Ему просто пинка дай – он и покатится.
Так, за разговорами, добрались до общаги Горсвета, где я Федьку и высадил, пообещав заехать позже. Он похромал к дверям, а я развернулся на тесной улочке в два приема и поехал в центр Углегорска – так город этот самый называется. Угольный разрез здесь большой, за счет чего люди и живут в этом ни разу не пригодном для жизни месте. Уголь здесь – и свет, и топливо, и даже бензин из него.
Оставались еще дела: для начала надо было забрать из оружейки Горсвета трофейный СКС [1] , на который мне переставили снятый с утраченной снайперской винтовки прицел ПУ. Мощности этот прицел невеликой, всего три с половиной увеличение, но для карабина он был в самый раз, больше и не надо. Главным достоинством ПУ была его прочность, он ведь даже на пушку ставился, не боялся отдачи, а именно это мне от него и требовалось.
1
В нашем мире это самозарядный карабин Симонова.
Главным оружейным мастером Горсвета была женщина, худая и мрачная, лицом напоминавшая знаменитую советскую лыжницу Галину Кулакову, и что самое интересное – такую фамилию и носившая. Увидев меня, кивнула вместо «драсти», затем вытащила откуда-то карабин и выложила его передо мной.
– Принимай работу, – сказала она. – Кронштейн металлисты сделали, остальное сама.
Работа впечатляла. Аккуратно сбоку подточили крышку ствольной коробки, чтобы получить вертикальный срез, посадили кронштейн, к которому уже крепился прицел. Можно и снять при желании, хоть и не одним движением. А можно и не снимать: под ним и обычный прицел хорошо видно, и мушку.
Приложился, примерился – нормально, что-то вроде легкой снайперки получилось. А если двумя глазами целиться умеешь, то с таким прицелом и в ближний бой не страшно, мешать не будет.
– Сколько с меня? – спросил я, вытаскивая из кармана «расчетку».
– Стольник, – лаконично сказала Кулакова.
– Без проблем, – кивнул я и выдрал два чека по полтиннику.
На том и распрощались. Завернул карабин в чехол, поднялся наверх, где столкнулся с Пашей – моим штатным напарником по официальному месту работы: я ведь должен на мотоцикле с коляской кататься и пулеметчика возить, каким Паша, собственно говоря, и является.
– О, явился – не запылился, – поприветствовал он меня, протягивая руку.
– Да с проверкой к вам, глянуть, как вы без меня здесь работу заваливаете.
– Надо же, – покачал он головой сокрушенно. – А я понадеялся, что обратно к нам, на усиление. Слушай, это же вы деревню адаптантов разведали у Красношахтинска? С Федькой?
– Не, с Федькой мы на них там только напоролись. Обнаружили с Настей, когда летали маршрут разведывать.
– Понятно, – кивнул он. – В разведбате, кстати, ваш рейд до сих пор без матюгов не вспоминают – они на внезапность надеялись, а после вашей поездки наткнулись на организованное сопротивление, после чего противник отошел за границу Тьмы. Сожгли деревню, а через пять дней их подвижный дозор неподалеку от тех мест в засаду попал, шесть «двухсотых».