Двери во Тьме
Шрифт:
– Просто осторожней с ним пока надо, – объяснял я ей унылую реальность. – И наедине желательно не оставаться, но так ничего не показывать. Присмотримся. И когда разберемся…
– Что тогда?
– Тогда и видно будет, – уклонился я от прямого ответа. – Все возможно.
– Что именно возможно? – уточнила она. – Возможно, например, что он с этим так и дальше здравствовать будет?
– Нет, это невозможно. Здравствовать он если и будет, то очень недолго.
Это я сказал вполне твердо, потому что уже и сам решил, что если Пашу сдать кому-то, кто его повесит за все художества, не получится, то я как бы и сам
– Настя, еще… – окликнул я ее. – Одна не ходи. Вообще. Только с кем-то всегда, из своих, или на безопасной территории, хорошо?
Она лишь кивнула – как мне показалось, не слишком серьезно.
– Золотая, я не шучу. У меня насчет этой истории предчувствия плохие. Или надо от всего, что мы с тобой задумали, отказываться и жить здесь.
– Нет, отказываться не будем, – повернулась она ко мне, выглянув из крошечной кухоньки. – Я тебя слышала, хорошо, буду осторожной. Здесь безопасно?
Она постучала по косяку двери, подразумевая квартиру, в который мы находимся.
– До тех пор, пока ты настороже. С этих пор любой стук в дверь – уже угроза, понимаешь? Мы ведь даже не знаем, кому на мозоль наступаем, он еще даже не подпрыгнул и не выматерился. Кто угодно может быть.
– К нам никто и не приходил пока.
– Вот пока пусть никто и не приходит. Даже Федька безопасен, только если он со мной.
– А с Федькой-то что может быть не так? – поразилась она.
– На Федьку можно как-нибудь повлиять. Запугать. Взять заложника. Просто обмануть. Развести на нехорошее. Поэтому, если он вдруг пришел без меня – это может быть угрозой, понимаешь?
– Ну ты… – даже не нашлась она что сказать. – Не паранойя, нет?
– Даже если у вас паранойя – это не означает, что за вами не следят, – ответил я старой поговоркой. – Насть, там точно какие-то большие местные люди замешаны, так что всего можно ждать.
– Не Милославский? – уточнила она.
– Нет, не он, – уверенно ответил я. – Он точно не может быть замешан, иначе не толкал бы нас в спину, а наоборот, никакой деятельности не вел бы и группу нашу бы не собирал. Я ему особо тоже доверять не советую – кто знает, о чем и с кем он без нас договориться может, – но это не он. Но он хочет получить то, чего добился Серых, его результаты. И если кто-нибудь предложит их ему в обмен на нас… ну ты поняла. Долго размышлять он не станет.
– Сдаст?
Я только хмыкнул.
– Однозначно. Так что ты… вот что, – пробормотал я, поднимаясь с кровати, где валялся со своими записками. Подошел к шкафу, достал немецкий автомат, взвел, поставил на предохранитель. – Вот это пусть прямо здесь висит, под рукой, – я повесил автомат на ремень рядом с входной дверью. – Все время висит. И если кто-то начнет стучать прямо сюда, минуя коменданта, то… трудно советовать, но как чутье подскажет. Почуешь угрозу – бей прямо через дверь. Получится сбежать – дуй к самолету и лети в Сальцево, там… там к Сергею обратишься, начальнику охраны тамошнего базара, помнишь его? Вот к нему. И жди меня. Там жди, не здесь, понимаешь?
– А он меня там ждет? – удивилась она.
– Нет. Но будет. Завтра, кстати, туда и поедем, если не возражаешь.
– Зачем?
– Ну ты же на базар хотела? Вот и скатаемся – выходной же.
– Я не могу, у меня полетный лист на неделю вперед. Я же месяц бездельничала.
Я задумался, потом сказал:
– Никуда одна не ходи, договорились? Когда меня нет – просто сиди дома, как бы скучно это ни было.
– Я еще и дежурю в ночь.
– Вот как… а я ночевать в Сальцеве планировал.
– Это с кем? – подскочила она.
– С тобой вообще-то, – выдал я очевидный ответ. – Просто выедем поздно туда: здесь с утра еще надо дела переделать.
– Узнаю, что к девкам пошел, – убью.
Да, садиться в «кюбель» все же куда приятней, чем в «тазик» залезать, – никакой акробатики не нужно. И дверка ветер отсекла, оставив его снаружи, холодный и резкий. Настоящий снег пока еще не пошел, а сухую крупу, которая так и сыпала с неба, ветер сгонял с земли, не давая покрыть ее полностью. Но лужи уже замерзли, я даже не удержался, проломил в одной ледок каблуком.
Сегодня я уже по-зимнему оделся – впервые, наверное. Куртку сменил короткий тулуп, перчатки тоже зимние, разве что валенок пока не надевал – обошелся ботинками на меху от «Оганесян и Компания» на толстый шерстяной носок. Пришлось, правда, повозиться с размещением оружия. До того пистолет носил на поясе под курткой, но в застегнутом тулупе до него добираться будешь часа два, так что пришлось перевесить кобуру открыто, на ремень, что было непривычно и странно. А «ментовской» наган засунул за отворот, за пазуху, где прикрепил маленькую плоскую кобуру на сам тулуп. Нормально, там никто оружия и не ждет.
Усевшись в машине, выстывшей за ночь до ледяного состояния, постучал изнутри по гулкой дверце, больше всего напоминающей подвешенный на петлях противень, посожалев о том, что пенопласт здесь еще изобрести не сумели. Вот из него вполне можно было сделать хоть какую-то теплоизоляцию. Или пена эта строительная, из баллончиков, тоже ведь ничего не весит. Ладно, может, и придумаю что-нибудь.
Появилась Настя, тоже в тулупчике, летный комбинезон в мешок упакован. Уселась справа, огляделась, сказала, что «ничего». А потом посоветовала утеплить борта машины войлоком. А ведь и верно, про войлок я и забыл! Надо попробовать будет. Купить сто пар валенок и резать их ножницами. Представив картину, гоготнул, вызвав подозрительный взгляд Насти.
В субботнее утро город еще спал, прохожих почти не было, да и машин не видно на улицах. Эхо от мотора «кюбеля» звонко отражалось от стен домов, слышно было, как хрустят лед и замерзшая грязь под узкими зубастыми колесами немецкого военного автомобильчика. Холодный руль чувствовался даже через овчинные перчатки.
Завез Настю, потом прикинул, как дальше ехать. Так, забрать Федьку, потом на Крупу, посмотреть, что там мне Рома оставил… если оставил. И еще к Ивану заскочить бы неплохо, деньги отдать, да и извиниться не помешает, а то мы так мило договорились на денек, а сами…