Двери во Тьме
Шрифт:
– Тогда Серых должен здесь появиться, но он не появлялся.
– Точно?
– Мы точку ухода нашли, и она контролируется теперь.
– Хм… – Сергей явно впечатлился. – Так, погоди… а как они ушли?
– А вот насчет этого пока проблемка, – развел я руками. – Нашли точку, но как они ее сделали – ни малейшего пока представления.
– А как это выглядело?
– Да никак, – махнул я рукой пренебрежительно. – Темное место рядом с Тьмой. Как ты сюда провалился? Вот так и выглядело. Просто так не работает, чего-то не хватает.
– Не работает, – кивнул он, и мне подумалось, что он, как и я, провалившись сюда, тоже пытался запираться в том шкафу или кладовке, или через что он ухнул на этот слой, в надежде, что его вынесет обратно. Не вынесло. И меня тогда не вынесло.
Говорили часа два еще, наш собеседник даже дела свои отменял одно за другим. Затем Сергей отошел к стойке, позвонил оттуда по телефону и, вернувшись, сказал, что нам два номера в «Купеческой» приготовлено, можем определяться на постой. Второй «кюбель» он тоже на хранение взял – определил на стоянку рынка, там надежно.
Гостиница «Купеческая» оказалась в городе самой лучшей, если Федьке верить. Ну и если глаза не обманывают. В прошлом это было каким-то учреждением, а до того, говорят, здесь было местное дворянское собрание. Двухэтажное здание в стиле середины девятнадцатого века, которое радикально перестроили, поделив его на вполне приличные номера и вполне прилично их обставив. Федьке достался одноместный на первом этаже, рядом с баром, а мне – на втором. Вполне приличный такой номер с заказной мебелью, теплый и светлый, разве что решетка на окне частая и толстая, но это стало привычной деталью интерьера. Санузлы тоже были где положено – в номерах, а не в коридорах, что радовало еще больше: тут как-то такой роскоши и ждать отвыкаешь.
В гостинице была даже баня, большая и добротная, стоящая на берегу пруда, и прямо сейчас я наблюдал из окна, как по мосткам к воде бежит распаренная голая девица, высокая и пышная, сейчас почти полностью укрытая облаком пара, валившего от тела, а следом за ней, чуть ли не вприпрыжку, несется маленький толстый человек с лысиной и волосатой спиной, оставляя за собой такое же облако. Интересно, это он с женой резвится? Или кто-то из «массажного салона «Грезы» навестил?
В дверь постучали, и рука привычно скользнула к кобуре.
– Я это, я! – послышался голос моего компаньона из-за двери.
Я скинул цепочку и сдвинул засов, пропуская его внутрь. Не проходя, Федька сказал:
– Ну что, в банк идем?
– А не закрыт еще?
– Он тут без выходных – и закрывается аж через час после того, как базар закроется, чтобы все выручку сдать успели, кому надо.
– А, тогда нормально, – кивнул я, глянув на часы.
Перевешивать кобуру поверх тулупа было лень, поэтому я просто накинул его, не запахивая, и так выскочил на улицу. Ветер, как мне показалось, заметно стих, вроде даже опять чуть потеплело, но вместо крупы понемногу начинал сыпать вполне нормальный снег. Не то чтобы густо, но к утру землю укроет, пожалуй.
Не удержался, поймал снежинку на ладонь, поглядел, как тает.
– Ага, зима, – сказал Федька в унисон моим мыслям. – Кстати, у обоих «кюбелей» в багажниках по комплекту цепей на колеса. Это у них у всех.
– Я в курсе. Поехали.
Не, все же холодно в машине, надо что-то делать. Запахнул тулуп, натянул перчатки. Моторчик прогрелся быстро, и я тронул «кюбеля» с места, сказав Федьке:
– Дорогу показывай.
– Вон там, за углом забора, направо, – сказал он и добавил: – Это рядом совсем. Просто базар объехать.
– Давай объедем.
Базар пока закрываться не собирался, хотя народу заметно поубавилось. Думаю, что поехали обратно те, кто из других городов просто за покупками приехал, чтобы успеть если и не засветло, то в разумное время. И чтобы ехать колоннами – так не страшно. Одна такая, явно собравшаяся случайным образом, как раз выезжала со стоянки.
Банк выглядел… банком, пожалуй. Вполне солидная вывеска «Городской торговый банк» во весь фасад, большими буквами, выложенными керамической плиткой, капитальные решетки на окнах, будка охранника на входе, вполне настоящий операционный зал с четырьмя окошками. Над одним из окошек табличка «менеджер» – вот к нему мы и направились.
«Менеджером» оказалась дама средних лет, затянувшая свои тучные телеса в толстый вязаный свитер, делавший ее еще толще. Выслушав нас, она встала со скрипнувшего стула и, обойдя свой стол, позвала нас к другому окошку, в котором мы разглядели бледного и тощего молодого человека с редкими и тонкими как пух светлыми волосами.
– Дима, – сказала она ему. – Открой два счета, сразу оформи взаимные доверенности на внесение и снятие средств… так, и один счет будет на двух владельцев. Понял?
Тот явно понял, но все же переспросил, попутно записывая в блокнот то, что женщина говорила. А затем попросил у Федьки его удостоверение личности.
Мы очень неплохо заработали в последнее время – и с грузовиком, и с премиями за найденные буксиры: их тоже никто не зажал. А заодно обнаружили себя впутавшимися в донельзя темную и запутанную историю с совершенно непредсказуемыми последствиями. Мы Сергею не врали, может и так получиться, что придется бежать из Углегорска, бросив все. Черт его знает, кто там за Пашей стоит, кто с ним и на что он способен. Поэтому счет в сальцевском банке никак помешать не сможет. Не понадобится – можно и закрыть, а можно деньги прямо с него в оборот через Горыныча пустить, вслед за остальными, так что… пусть будет.
А вот «взаимная доверенность» – это уже проявление полного пессимизма. Это на случай, если один из нас уже своим счетом распорядиться не сможет. Так не дарить же его банку! Понятно, что в таких делах своему партнеру очень-очень доверять нужно. Но я Федьке доверяю. Полностью доверяю, и если я ошибусь, то тогда в этом мире и прочих мирах все как-то очень неправильно. Так что такую вероятность я даже рассматривать сейчас не хочу.
Открытие счетов с одновременным обменом и зачислением средств заняло минут сорок, не меньше. Белесый Дима работал медленно и аккуратно, все по несколько раз перепроверял, так что мы его не торопили – пусть все делает как надо. Чтобы потом никаких ошибок. Мы ждали молча, Федька явно хотел курить, но держался.