Шрифт:
Двери
Дом возвышался, точно крепость.
Хотя в нем было всего-то пять этажей, на фоне остальных приземистых, квадратных, вросших ок-нами в тротуар, он казался "высоткой". Или нет, все-таки крепостью — величественной, мощной, даже грозной.
…Центр небольшого южного города был пыльным, зеленым и старинным. Его запрещали застраи-вать новыми домами, разве что выдержанными в том же стиле, и высотой не больше трех этажей. Я потихоньку оторвалась от нашей шумной энергичной компании, свернула за угол — и растворилась в тихих малолюдных улицах. Греческая, Итальянская,
Я заглядывала в приоткрытые ворота. Дворы оказались куда больше фасадов домов, тянулись чуть ли не на полквартала: многочисленные деревянные пристройки, лестницы, веранды, белье на верев-ках. Клумбочки и клумбы с крупными южными цветами, названий которых я даже не знаю. Вьюны опле-тали столбы и решетки веранд густой, яркой массой, почти не колыхавшейся на сильном ветру… Я смущенно и рассеянно улыбалась хозяевам, посиживающим на скамейках и вынесенных из дома стульях, и возвращалась из дворовой тени на оглушающее солнце улиц.
Высоко в ясном — ни облачка! — небе созревал готовый к полету тополиный пух; не коробочки-клубки, как у нас на севере, а настоящие абажуры. Я представила, как один из них раскрывается прямо над головой и накрывает пушисто-белым одеянием меня — снегурочку, заблудившуюся в лете… Одуряюще пахло акацией, просто физически ощущались сладкие желтые волны, испускаемые непривычно высо-кими деревьями.
Я шла, шла и шла. Заблудиться не боялась — по привычным масштабам город мал и несложен. Тут ходит-то всего пара-тройка автобусов и трамваев. Выбрела к лестнице, зигзагом идущей с холмов вниз, к деловитому шумному порту. Прошла мимо купающейся в желтовато-зеленом море набережной с пестрыми зонтами столиков и загорелыми уже (всего-то май месяц!) лицами и телами.
Разглядывала плитки у себя под ногами — кое-где ими, разноцветными, фигурными, были выложены причудливые медальоны со львами, гербами и каменными розами, — посматривала по сторонам, на-слаждаясь яркими красками фасадов и зелени.
И потому дом — серый, массивный, охватившей полукольцом, пожалуй, весь квартал — возник пере-до мной неожиданно.
Дом возвышался крепостью. Дом внушал робость. Дом… выглядел домом, надежно скрывающим в своей каменной глубине, тайной сердцевине, нечто нежное и бесценное. Даже яркие пятна белья на балконах и выдуваемых наружу сквозняком занавесок впечатления не смягчали — дом просто маскиро-вался.
Арка нависла надо мной темным прохладным провалом. Казалось, порви шагом прозрачную ткань тени — и пересечешь некую тайную границу. Я даже невольно задержала дыхание, прежде чем ныр-нуть внутрь. Арка была глубокой, сыроватой, контуры серых плит кое-где подчеркивал темно-зеленый бархат мха…
Свет, цвет и звук обрушились на меня, как будто я шагнула на ярко освещенную сцену театра. Двор оказался просто огромным, окольцованный домом, точно природным утесом. Здесь, под его укрытием, цвели самые яркие цветы и самые зеленые в мире деревья — во всяком случае так показалось мне, ступившей из тени в ослепительное пространство двора. Народу было немного — все-таки рабочий день в разгаре — дети, бабушки, молодые мамы с колясками. И опять же — кошки. Спящие, играющие, нехотя уступающие дорогу медленно едущим машинам.
Кодовые замки и домофоны на дверях подъездов отсутствовали. Да и сама дверь — легкая, фанер-но-деревянная, — просто привет из советского детства. Внутри было так же темно и прохладно, как пе-ред этим — в арке. Скользя ладонью по гладким деревянным закругленным перилам, я поднялась по выщербленным ступеням на пару пролетов. Посмотрела вверх — даже голова закружилась, словно я заглянула в глубокий колодец. Крепость-дом, что же ты прячешь?
Было очень тихо. Так тихо, что я даже вздрогнула, когда вдоль стены бесшумно скользнула еще од-на обитательница дома. Кошка.
Казалось, кошка меня ожидает. Во всяком случае, она стояла на крыльце, подрагивая задранным хвостом. Коротко мурлыкнула и, неспешно сбежав со ступеней, направилась к двухэтажному дому по-средине двора. Самый обычный дом самой же обычной архитектуры — куб с плоской крышей. Кажется, даже не жилой, окна на втором этаже забиты досками. Возле распахнутой входной двери — несколько вывесок разного формата и цвета. Я шла следом, разглядывая четкий черепаховый узор кошачьей шкурки — за таких кошек отдают большие деньги, а тут они просто обычные дворовые…
Вывески на стене промелькнули мимо невнимательного взгляда. Магазин номер… МУ… городской клуб развития чего-то там… Я сделала круг по небольшому темному холлу: все двери закрыты, а ве-дущая на второй этаж еще и заколочена двумя досками крест-накрест (но как-то неубедительно, точь-в-точь замок на двери в деревне, который бабушка навешивала перед тем, как пойти в магазин). Я да-же подергала доски на пробу. Те поддавались. Будь я ребенком, непременно б проскользнула наверх, запретный плод сладок…
— Ох!
Мужчина, распахнувший створки двери небольшого магазинчика, оглянулся на мой испуганный воз-глас.
— Здравствуйте, вы к нам?
— Да вот… зашла…
Свет притягивал меня, словно ночного мотылька. Низкий порог, полукруглый прилавок, занимающий чуть ли не весь магазин. Окна без занавесок. Белый и желтый цвет стен, темно-коричневый — прилавка и полок. Продавец (хозяин?) — зеленые глаза, темные волосы, резкий профиль, лет тридцати — не об-ращая на меня внимания, разбирал что-то на полке. И слава богу, а то как уставятся на единственного покупателя…
Я прилипла к прилавку. Карты, ракушки, тусклые монеты, деревянные резные фигурки, кусочки то ли разноцветных стекол то ли камней, веточки окрашенных кораллов… На стенах на специальных штырях висели металлические колокольчики всех размеров — вплоть, кажется, до корабельной рынды. Якоря тоже наличествовали, но слава богу, сувенирных размеров, иначе в магазине вообще не развернуться.
А еще тут были альбомы с марками. Я листала их; пахло пылью, кожей и старой бумагой; наслаж-далась названиями стран, которые в детстве звучали как сказка. Бурунди, Шри-Ланка… Кажется, вот эти даже были у меня в альбоме!