Двериндариум. Мертвое
Шрифт:
У вдовы Фитцильям был перстень с изумительным прозрачно-голубым камнем. Она говорила, что это топаз. Вот такие глаза были у Кристиана Левингстона. И в сочетании с темными волосами и смуглой кожей они производили сногсшибательное впечатление. Только эти глаза смотрели на меня с нескрываемым презрением.
– Зайди в дом, Ардена, – приказал Кристиан, и его голос снова напомнил об океане, которого я никогда не видела.
И прошел мимо, словно потеряв к нам с Итаном интерес.
Я посмотрела на свои руки, сжавшие край мокрой юбки. Подол намок и испачкался, прическа развалилась пока я неслась наперегонки с дождем, и пряди повисли сосульками. Да уж, отличная получилась встреча дорогих родственников!
Итан смущенно откашлялся.
– Некрасиво вышло. Но я могу все объяснить твоему брату…
– Не надо! – оборвала я.
– Да, наверное, это только усугубит… тогда увидимся позже?
Я кивнула, не вникая в слова Итана.
– Я не знал, что твой брат – февр. И каратель…
– Что? – я вообще-то тоже.
– Каратель, – Итан похлопал себя по груди. – У него нашивка на мундире. Ты что, не заметила?
Нет, я в это время думала о топазах и океане.
– С карателями лучше не связываться. Они же все ненормальные… ну, в общем… – пробормотал парень. – Я пойду?
– Иди.
Оглядываясь, словно не мог решить, правильно ли поступает, парень отошел.
А я посмотрела на дверь моего дома. Ржавчина говорил: если жизнь подкинула щепотку радости – не спеши веселиться. Не иначе как она лишь отвлекает внимание, приготовив для тебя ведро помоев.
Все-таки в той книге афоризмов, стянутых со стола настоятеля, были весьма неглупые мысли!
Мой прекрасный дом, которому я так радовалась, вовсе не был моим. И год в Двериндариуме мне предстоит делить его с тем, кто ненавидит и презирает Иви-Ардену Левингстон.
То есть, меня.
Сжав до хруста зубы, я подняла подбородок и вошла в дом.
Глава 6. Мой брат
«Главное – держись подальше от моего брата», – наставляла меня Ардена.
Да я бы и с радостью, только как мне это сделать, если он по-хозяйски вошел в дом, где я живу? И дверь открыл своим ключом, что говорит о многом!
В душе теплилась слабая надежда, что нам удастся договориться миром. Но чутье подсовывало воспоминание – взгляд топазовых глаз – и уныло твердило, что не выйдет. Никакого мира у нас не выйдет.
Кристиан нашелся на кухне. Он наливал себе кофе и, когда я вошла, поморщился. И это оказалось ужасно неприятно. Не знаю, чем так прогневала брата настоящая Ардена, но вот шишки достанутся мне. И придется с этим смириться.
Парень обернулся и уставился на меня. Его взгляд неторопливо и внимательно осмотрел все – от мокрой макушки до грязного подола. И вернулся обратно. Впился в лицо, и я почти физически ощутила прикосновение. И страх. Почудилось, что сейчас февр разгадает обман. Поймет, что я самозванка.
И кстати, за какие такие заслуги он получил нашивки февра в его возрасте? Как?
И почему проклятая Ардена ничего об этом не знала? Как можно настолько не интересоваться жизнью родственника?
Я остановилась в дверном проеме. Некоторое время мы молча друг друга рассматривали.
Кристиан поднес к губам кружку и сделал глоток, все так же сверля меня взглядом. Я ощутила, как стекает по спине холодная капля.
– Я представлял тебя иначе, – сказал он.
– И как же? – удалось выдавить мне.
Он пожал плечами.
– На изображениях в газетах ты выглядишь… крупнее. И старше.
Да, Ардена тоже негодовала по поводу моей худобы. Интересно, что писали о наследнице в тех самых газетах?
– Как говорит отец – в газетах все врут. Так ведь?
Я легкомысленно улыбнулась, ощущая себя, как канатоходец на вышине Лиризанского пика! Один неверный шаг – и пропасть!
– Мы давно не виделись, – осторожно сказала я, желая убедиться, что хоть в этом мои сведения точны.
– Тринадцать лет, – по-прежнему сухо подтвердил парень. – С тех самых дней, когда умерла моя мать.
Я лихорадочно вспоминала все, что знала. Ардена старше меня, сейчас ей двадцать один, а ее брату – двадцать три. Когда родственники виделись последний раз, девочке было восемь. Вот только я не знала, что это были похороны.
И что я должна говорить?
– Да… грустное событие…
– Грустное? – февр так быстро оказался рядом, что я испуганно шарахнулась назад. Он почти вжал меня в стену. Прозрачно-голубые глаза оказались слишком близко, и я увидела сетку лопнувших сосудов вокруг ярких радужек. По правде, выглядел парень жутко уставшим и жутко злым. И хотелось сбежать от него подальше, но я не могла. Поэтому просто смотрела ему в лицо, пытаясь не паниковать. Он уперся ладонью в стену.
– Грустное? Ты смеешь называть ее смерть грустным событием? Ты смеешь?! Ты еще большая дрянь, чем я думал, Ардена!
Я прикусила щеку. Склирз! Кажется, я ляпнула что-то не то… вот только знать бы, что!
– Я не хотела тебя злить…
– Не хотела злить, значит? Я надеялся, что не увижу тебя еще лет двадцать!
– Я могу переехать в другой дом… наверное…
– Хочешь жить отдельно? – прищурился парень.
– Очень! – искренне выдохнула я. Желательно, на другом конце Двериндариума. Как можно дальше.
Кристиан наклонился ниже, и я ощутила запах кофе от его губ. Тряхнула головой.
– Хочешь провести тут приятное время, наслаждаясь жизнью? – почти ласково произнес брат. И рявкнул: – Даже не надейся.
В прозрачных голубых глазах зажглось что-то убийственно-маниакальное. Я сглотнула. Склирз! Я точно влипла. Теперь надо понять, насколько глубока эта трясина.
Он взял себя в руки, хотя злость все еще плескалась в глазах. И снова я подумала об океане…
Отошел и заложил руки за спину.