Двести лет вместе. Часть I. В дореволюционной России
Шрифт:
А в русском фольклоре? Словарь Даля охватывал не только Великороссию, но и западные губернии, и Украину – пометкою «ю-зап», но далеко не всегда. В своих дореволюционных изданиях он содержал немало слов и разговорных выражений, производных от «жид». (Показательно, что в советском издании 1955, несмотря на трудности при фототипии, была перенабрана соответствующая страница [1105] , и всё это словарное гнездо между «жигало» и «жидкий» – целиком убрано.) Но в наборе этих выражений, приводимых Далем, есть часть наследства от церковно-славянского языка, в котором слово «жид» никак не было укоризненным, а только племенным определением; есть – и наслоения от социальной практики в польские и послепольские века в черте оседлости, есть нанесенное и в Смуту XVII в., – в самой же Великороссии тогда почти не было и контакта с евреями. Это наследие и отражено в пословицах, приводимых Далем, хотя и в русском написании, но часто угадывается юго-западное происхождение. (И уж во всяком случае они родились не в недрах российского министерства внутренних дел.)
1105
В.
Однако с этими пословицами и сопоставим: а сколько же в народе недоброжелательных пословиц о православном священстве, почти ни одной благожелательной.
Свидетель из Мариуполя [1106] (и не он один, это достоверно) рассказывает, что у них в дореволюционное время кардинально различались «еврей» и «жид». Еврей – это законопослушный гражданин, чьё бытовое поведение, отношение к людям не отличается от окружающей среды. А «жид» – это живодёр. И можно было услышать: «Я не жид, я честный еврей, я вас не обману». (Такие заявления из еврейских уст встречаются и в литературе; такое же мы прочли и в листовке народников.)
1106
Н.Э. Темиров.[Воспоминания] // БФРЗ, ф. 1, А-29, с. 23.
Это смысловое различие – надо иметь в виду при оценке пословиц.
Всё это – следы давней национальной розни на территориях Запада и Юго-Запада.
Но ни в Средней, ни в Северной, ни в Восточной России – никогда, ни даже во всенародное сотрясение в октябре 1905, не было еврейских погромов (были – против революционных интеллигентов вообще, против их ликования и глумления над Манифестом 17 октября). И однако: передо всем миром дореволюционная Россия – не Империя, а Россия – клеймлена как погромная, как черносотенная, – и присохло ещё на сколько столетий вперёд?
А разражались еврейские погромы – всегда и только на Юго-Западе России (как это и проявилось в 1881 году).
Таков был и кишинёвский погром 1903 года.
Не упустим, что в то время, при неграмотном и крайне невежественном населении всей Бессарабии, в Кишинёве жило: 50 тыс. евреев, 50 тыс. молдаван, 8 тыс. «русских» (большей частью украинцев, но этого тогда не различали) и сколько-то остальных. Главные силы погрома, «погромщики были в основном молдаване» [1107] .
1107
КЕЭ, т. 4, с. 327.
Кишинёвский погром начался 6 апреля 1903 – на последний день еврейской Пасхи и в первый день православной. (Не первый раз мы видим эту трагическую связь еврейских погромов с христианской Пасхой, – так было в 1881, и в 1882, и в Николаеве в 1899 [1108] , – и это особенно наполняет горечью и тревогой.)
Прибегнем к единственному документу, основанному на тщательном расследовании и по прямым следам событий, – Обвинительному акту, составленному прокурором местного суда В. Н. Горемыкиным, «который не привлёк к делу ни одного еврея в качестве обвиняемого, что вызвало резкие выпады против него в реакционной печати» [1109] . (Как мы увидим, суд заседал сперва закрыто, чтобы «не разжигать страсти», – и акт впервые был опубликован за границей, в штутгартском эмигрантском «Освобождении» [1110] .)
1108
Л. Прайсман. Погромы и самооборона // «22», 1986/87, № 51, с. 176.
1109
ЕЭ, т. 9, с. 507.
1110
Кишиневский погром: Обвинительный акт // Освобождение, Штутгарт, 1903, 19 окт., № 9 (33), Приложение, с. 1-4.
Акт начинает с «обычны[х] столкновени[й] между евреями и христианами, всегда происходивши[х] за последние годы на Пасху» и с «нерасположени[я] местного христианского населения к евреям». И вот уже «недели за две до Пасхи… в Кишинёве стали циркулировать слухи об имеющемся быть на предстоящих праздниках избиении евреев». – Тут поджигающую роль сыграла и газета «Бессарабец» (редактор Крушеван), печатавшая «в течение последнего времени изо дня в день резкие статьи антиеврейского направления, не проходившие бесследно… среди приказчиков, мелких писцов и т. п. мало культурного люда Бессарабии. Последними вызывающими статьями «Бессарабца» были сообщения об убийстве в п. Дубоссарах христианского мальчика, совершённом будто бы евреями с ритуальными целями». (Кроме слуха об исколотом в Дубоссарах христианском младенце был и слух об убийстве евреем своей христианской служанки, на самом деле кончившей самоубийством [1111] .)
1111
Я.Г. Фрумкин. Из истории русского еврейства: Воспоминания, материалы, документы // КРЕ-1, с. 59.
И что же кишинёвская полиция? – «Не придавая особого значения упомянутым» слухам, и несмотря на то, что «за последние годы постоянно в это время повторялись драки между еврейским и христианским населением, кишинёвская полиция не предприняла каких-либо исключительных мер предупреждения», лишь усилила «на праздники наряд[ы] в местах предполагавшегося наибольшего скопления» за счёт добавки и военных патрулей из местного гарнизона [1112] . Полицмейстер не дал энергичных ясных инструкций полицейским чинам.
1112
Кишиневский погром: Обвинительный акт, с. 1.
Вот это-то и самое непростительное: что из года в год на Пасху драки, и тут ещё такие слухи – а полиция дремлет. Тоже явный признак застоявшегося дряхлеющего правительственного аппарата. Или уж вовсе не держать Империи (сколько войн ведено, сколько усилий положено, чтобы зачем-то присоединить к России Молдавию) – или уж отвечать за порядок повсюду в ней.
6 апреля на улицах «праздный народ», «много подростков», в 4-м часу дня среди толпы и пьяные. Тут мальчишки стали бросать камни в окна ближних еврейских домов, дальше сильней, а когда пристав с околоточным пытались задержать одного, то и сами «были осыпаны каменьями». Затем появились и взрослые. «Неприятие полицией энергичных мер к немедленному подавлению беспорядков» повело к разгрому двух еврейских лавок и нескольких рундуков. К вечеру беспорядки стихли, «никаких насилий над личностью евреев в этот день произведено не было», а полиция арестовала за этот день 60 человек.
Однако «с утра, 7 апреля, христианское население… сильно волнуясь, стало собираться в разных местах города и на окраинах небольшими группами, которые вступали с евреями в столкновения, принимавшие всё более и более острый характер». Так же с раннего утра на Новом базаре «собралось человек свыше 100 евреев, вооружённых для самозащиты дрючками, кольями и некоторые даже ружьями, из которых по временам стреляли». У христиан огнестрельного оружия не было. Евреи говорили: «вчера вы русских не разгоняли, сегодня мы сами будем защищаться». И некоторые евреи «имели при себе… и бутылки с серной кислотой, коей они и плескали в проходящих христиан». (Аптеками традиционно владели евреи.) «Слухи о насилиях, чинимых евреями над христианами, быстро стали распространяться по городу и, переходя из уст в уста в преувеличенном виде, сильно раздражали христианское население»: «избили» передавалось как «убили», и будто евреи ограбили старый собор и убили священника. И вот «в разных частях города многочисленные партии, человек в 15-20 христиан каждая, почти исключительно чернорабочих, имея впереди себя мальчиков, бросавших в окна камни и кричавших, начали сплошь громить еврейские лавки, дома и жилища, разбивая и уничтожая находящееся там имущество. Группы эти пополнялись гуляющим народом», увеличивались, и к 2-3 часам «район беспорядков… обнимал уже большую часть города»; «те дома, в окна коих были выставлены иконы и кресты, бесчинствующими не трогались». В громимых «помещениях имущество подвергалось немедленно полному уничтожению», а товар, выбрасываемый из лавок, «частью уничтожался на месте, частью расхищался лицами, следовавшими за громилами». И до того дошли, что «в еврейских молитвенных домах произведено было полное разрушение, а священные их свитки (тора) выбрасывались на улицу в изорванном виде». И уж разумеется, громились винные лавки, «часть вина выпускалась на улицу, часть же на месте распивалась бесчинствующими».
«По нераспорядительности полиции, не имевшей должного руководства, все эти бесчинства совершались безнаказанно, что, конечно, только ещё больше ободряло и воодушевляло громил… Не имея надлежащего руководительства, чиновники полиции не были в своей деятельности объединены, а, предоставленные самим себе, действовали каждый исключительно по своему усмотрению… нижние чины полиции, в большинстве случаев, оставались лишь немыми зрителями погрома». Правда, по телефону вызывались из местного гарнизона воинские наряды, но «каждый раз в определённый пункт, прибыв на который они часто уже не заставали» громил и, «за неимением дальнейших инструкций, оставались в бездействии», «были разбросаны отдельными частями по городу без определённой цели и связи», «занимались лишь рассеянием бушующей толпы». (Гарнизон-то был сильно второстепенный по качеству, да ещё – по Пасхе – многие офицеры и солдаты в отпуску [1113] .) «Нераспорядительность полиции… породила новые слухи о том, что правительство разрешило бить евреев, так как они являются врагами отечества», – и пьяный буйный погром жесточел. «Евреи, опасаясь за свою жизнь и имущество, окончательно растерялись и обезумели от страха… Часть евреев, вооружась револьверами, прибегла к самозащите и начала стрелять в громил… из-за угла, из-за заборов, с балкона… бесцельно и неумело, так что выстрелы эти, не принеся евреям ни малейшей помощи», только вызвали у громил «дикий разгул страстей. Толпа громил озверела, и всюду, где раздавались выстрелы, она немедленно врывалась и разносила всё в дребезги, чиня насилия над попадавшимися там евреями». И «особенно роковым для евреев» был «выстрел, коим был убит русский мальчик Останов». С 1-2 часов дня «насилия над евреями принимали всё более и более тяжёлый характер», а с 5 часов сопровождались «целым рядом убийств».
1113
Материалы для истории антиеврейских погромов в России / Под ред. и со вступ. ст. С.М. Дубнова и Г.Я. Красного-Адмони, т. 1, Пг., 1919 (далее – Материалы…), с. 340.