Движимые

Перевод: Алла

Редактура: Диана

Вычитка: Виктория Горкушенко

Оформление: Виктория Горкушенко

Переведено

для группы: vk.com/stagedive

Колтон

Гребаные сны. Мешанина временных осколков, которые кувыркаются в моем подсознании. Райли здесь. Заполняет их. Поглощает. И будь я проклят, если знаю, почему ее вид в том месте, которое обычно затуманено такими ужасными воспоминаниями, наполняет меня чувством спокойствия — тем, что я думаю, может оказаться надеждой — позволяя осознать, что у меня действительно может быть повод для исцеления. Повод преодолеть то дерьмо, что здесь скрывается. Что черная бездна в моем сердце может обладать способностью любить. Ее присутствие здесь, в таком темном месте, позволяет мне думать, что незаживающие раны, которые забрали мою душу и всегда мучали, могут, наконец, зарубцеваться.

Я сплю — я знаю, что сплю — так почему она повсюду, даже во сне? Она занимает мои мысли каждую минуту каждого проклятого дня, а теперь она вплетена в мое гребаное подсознание.

Она давит на меня.

Кастрирует.

Поглощает меня.

Пугает своей любовью до смерти.

Она похожа на начало гонки, одновременно останавливая мне сердце и ускоряя его. Она заставляет меня думать, о чем не следует. Копает глубоко в черноте внутри меня и заставляет думать о «когда», а не о «если».

Что б меня!

Видимо я и правда сплю, раз думаю о таком дерьме. Когда это я стал такой тряпкой? Бэкс надерет мне зад, если услышит, как я говорю такое дерьмо. Это не может быть чем-то большим, чем просто необходимость снова оказаться глубоко в ней. Погрузится в тепло ее тела подо мной. В мягкие изгибы. Упругие груди. Тугую киску. Вот и всё. Скоро всё пройдет. Моя голова вернется на место. Вообще-то, обе головы. И как только я буду удовлетворен, то смогу сосредоточиться на чем-то другом, помимо бесполезного дерьма, такого как чувства и биение сердца, которое, как я знаю, неспособно ни отдавать, ни принимать любовь.

Должно быть все дело в ее новизне, которая заставляет меня чувствовать себя маленькой сучкой во время течки — так сильно я мечтаю именно о ней, а не только о безликом, совершенном теле, которое обычно часто посещает мои мечты. В ней есть что-то настолько охрененно горячее, что я схожу с ума. Черт, я действительно с нетерпением жду момента, чтобы провести с ней время, до того, как трахнуть, так же, как и момента, когда трахаю ее.

Ну, почти.

В отличие от многочисленных цыпочек, которые бросаются на меня всеми откровенно сексуальными способами: выставив грудь, глазами предлагая взять их так, как я хочу, раздвигая ноги по первому щелчку — и поверьте мне, почти всегда я, черт возьми, готов к игре. С Райли, однако, с самого начала все было по-другому, с того момента, как она вывалилась из этой гребаной подсобки в мою жизнь.

В моих снах мелькают образы. Этот первый удар, когда она посмотрела на меня своими чертовски великолепными глазами. Первый раз, когда я ее вкусил, который обжег мой разум, прокрался по позвоночнику, схватил за яйца и сказал, чтобы я не дал ей уйти, что я должен заполучить

ее любой ценой. Образ ее покачивающейся задницы, когда она уходила не оглядываясь, завел меня тем, что я никогда раньше не считал сексуальным. Неповиновением.

Картинки продолжают сменять друг друга. Райли на коленях рядом с Зандером, пытается выманить его израненную душу из укрытия; вчера вечером в патио она, оседлав, сидит у меня на коленях в моей любимой футболке и трусиках; появляется у себя в офисе, на ее невероятном лице написано недоумение пополам с воинственным гневом на мое неопровержимое предложение; Райли стоит передо мной в кружевном белье, предлагая мне себя, бескорыстно отдавая мне всё.

Твою мать, Донаван, очнись. Тебе это снится. Проснись и возьми, что хочешь. Она прямо рядом с тобой. Теплая. Притягательная. Соблазнительная.

Меня наполняет безысходность: желать ее так отчаянно и не в состоянии стряхнуть с себя этот проклятый сон, взяв ее сексуальное, как грех, тело, как мне хочется. Может быть, в этом-то всё и дело. Что она не понимает, насколько она сексуальна. В отличие от бесчисленных других женщин, которые часами пялятся на себя и критически осматривают, подавая себя с лучшей стороны, Райли не имеет об этом ни малейшего чертова понятия.

Образы ее прошлой ночью поглощают меня. Взгляд фиалковых глаз, припухшая нижняя губа, зажатая зубами, и тело, инстинктивно реагирующее на меня, подчиняющееся мне. Ее фирменный аромат ванили, смешанный с шампунем. Ее греховно сладкий вкус, вызывающий привыкание. Ее неотразимость, невинность и строптивость смешались в одном соблазнительном, фигуристом флаконе.

От одной только мысли мой член твердеет. Мне просто нужна очередная доза. Мне ее всё мало. По крайней мере, пока новизна не пройдет, и я не начну двигаться дальше, как раньше. Невозможно, чтобы я оказался под каблуком у женщины. Зачем привязываться к кому-то, кто всё равно в конце уйдет? К кому-то, кто убежит подальше, когда действительно узнает правду о том, что таится внутри меня — яд, впитавшийся в мою душу. Случайные связи — это как раз то, что мне нужно. Единственное, чего я хочу.

Единственное, что я допущу.

Ощущаю, как ее руки скользят по моему животу, и тону в этом чувстве. Черт, мне нужно это прямо сейчас. Она нужна мне прямо сейчас. Зная, что она такая тесная, влажная, теплая и в пределах моей досягаемости — пробуждает мой член. Погрузиться в ее мягкое тело и забыть всё это дерьмо в своей голове — хотя бы на несколько минут. Мой утренний стояк становится больше, так что мне почти больно, умоляя о ее прикосновении.

Мое тело напрягается, когда я понимаю, что руки, опоясывающие меня, не мягкие или гладкие или пахнущие ванилью, как у Райли. Дрожь отвращения струится по моему позвоночнику и выворачивает желудок наизнанку. Желчь поднимается к горлу и душит меня. Затхлый запах сигарет и дешевого алкоголя пропитывает воздух, когда он просачивается из его пор от усиливающегося возбуждения. Его толстое пузо прижимается к моей спине, а мясистые, беспощадные пальцы ползут вниз моего живота. Закрываю глаза, стук моего учащенного сердцебиения заглушает все звуки, включая мои беспомощные хныканья в знак протеста.

Человек-Паук. Бэтмен. Супермен. Железный человек.

Я так голоден, так слаб из-за недостатка еды, пока мамочка находится в своем последнем полете, что уговариваю себя не сопротивляться. Мамочка сказала, что если я буду хорошим мальчиком и буду делать, что мне говорят, мы оба будем вознаграждены — что за это она будет меня любить; она получит от него то, от чего «мамочке хорошо», а я получу наполовину съеденное яблоко и пару сухариков, завернутых в пластиковый пакет, которые ей удастся где-нибудь найти и принести сюда. Мой желудок сводит судорогой и рот наполняется слюной при мысли о том, что впервые за несколько дней внутри него что-то окажется.