Двое из будущего. 1904-...
Шрифт:
Двадцать восьмого марта в светлый праздничный день Пасхи, японцы озверели особо. Словно желая испортить людям хорошее настроение, они с самого раннего часа включили свои бабахалки. В тот момент я «случайным» образом оказался рядом со Стесселем и Витгефтом. Мы снова обсуждали возможную мою продуктовую миссию в Чифу. И вот, сидя у Стесселя дома, на бумаге расписывая наши доли, высчитывая проценты, мы услышали первые разрывы. Адмирал, следуя долгу, оторвался на несколько минут от беседы и подошел к телефону. Вызвонил одного из своих подчиненных и вытребовал доклада:
— Куда
— Что, Вильгельм Карлович, опять по вашим бьют? — уточнил Стессель, не удивляясь спокойствию адмирала.
— Да, опять по моим. Как и прошлые дни, лупит японец по крейсерам и броненосцам, — ответил тот, присаживаясь на стул и отглаживая ладонью пышную посеребренную бороду. — Ничего серьезного, давайте продолжать.
И мы продолжили беседу. Стессель, наклоняясь ко мне, продолжал инструктирование:
— Итак, Василий Иванович, как и в прошлые разы, вы должны будете приобрести все по списку. Вольностей не допускается, цены на этот раз установлены еще выше, так, что вам будет легче найти нужные объемы. Как и в прошлый раз, часть вы должны будете передать дацуну.
— Конечно. Консул, думаю, в этом посодействует, — ответил я.
— Хорошо, — склонил голову Стессель и огорошил, — только вот в чем трудность, дорогой Василий Иванович, денег в крепости осталось мало. Эту нашу вылазку мы еще осилим, но вот следующую уже не сможем. Придется брать купцов банковскими ассигнациями, а они, сами знаете, как их не любят.
— Кто же их полюбит? — усмехнулся я, развивая мысль. — Попробуй потом по этой вашей писульке вырвать деньги. Русский купец он еще как-то сможет сориентироваться, а вот китайский ни за что не разберется в вашей бюрократии.
— Все верно, все верно, — склонил голову Стессель. Витгефт, усмехнувшись, промолчал. — Именно поэтому я буду вынужден вас просить взять вашу долю….
Я позволил себе перебить Анатолия Михайловича, понимая в какую сторону он склоняет разговор:
— Но, позвольте, мне-то зачем эти ваши расписки? Что мне потом с ними делать? Бегать потом по вашим инстанциям, доказывать толстозадым, что я не верблюд?
— Что-что, простите? При чем здесь верблюд?
— А при том…. Вы же лучше меня знаете через что надо пройти, чтобы получить потом от вашего ведомства свои же деньги. Семь кругов ада придется миновать, а нервов и времени, сколько предстоит потратить, я уж и не говорю. Так что, нет, Анатолий Михайлович, я на ваши расписки не согласен. Только живые деньги. Только казначейские билеты Империи и никак иначе.
— Но позвольте, неужели вы не хотите войти в положение крепости? Разве вы не видите как нам тяжело? Как голодают люди?
— Вижу, прекрасно вижу. Но все равно работать с вами согласен только за наличку. Честно говоря, там, в Чифу и в прошлые разы не очень-то охотно брали наши рубли. Приходилось уговаривать и закупаться по завышенным ценам. Вы этого, похоже, и не знали. Так что, по-хорошему, чтобы сэкономить, я должен был бы брать с собою золото, а не ваши банковские писульки. Оно, конечно, банк гарантирует выплату по выпущенным собственным ассигнациям,
— Ну, вы хватили — золото! Кто же вам его даст? — ахнули оба высоких чина. Конечно же, золотые монеты в крепости были в обязательном порядке. Но в дело их пока не пускали, предпочитая тратить бумагу. Которая, в связи с неудачным начальным этапом войны, подорвала веру в себя у иностранцев. И именно потому в портовом городе Китая ее брали весьма неохотно и если брали, то накидывали к цене товара определенный процент за неудобства и риски. Что, конечно же, сказывалось на объемах закупок. С банковскими ассигнавками, то бишь с теми же самыми расписками отшлепанными в типографиях, соваться за границу вообще смысла не имело — китайские купцы не менее ушлые, чем наши и прибыли с рисками они рассчитывать умели никак не хуже.
— Ну а что? Я не вижу никаких причин держать золото за стенами крепости, — продолжил я давить свою линию. — Зачем оно вам без движения? Что вы это золото потом, солить будете?
— Нет, — категорично заявил Стессель и мотнул головой, — об этом не может быть и речи. Пока есть банкноты, следует расплачиваться именно ими.
Я развел руками:
— Что ж, тогда будем надеяться, что в связи с нашими последними военными успехами, китайские купцы будут более сговорчивыми в цене.
— Вот вы уж постарайтесь их уговорить, — настойчиво продолжал увещевать Стессель. — Для того мы к вам и обратились, чтобы вы, как успешный купец, смогли задействовать все свое имя и обаяние.
Я фыркнул и, вскинув бровь, переспросил:
— Обаяние? На китайцев? Да мы же для них все на одно лицо, разве вы не знали? Вы с таким же успехом адмирала Колчака можете выпустить на рынок, и он их всех так же обаяет. У него-то харизма такая, что собаки околевают.
Я улыбнулся и заметил, как оба высших офицера переглянулись. И только потом я сообразил, что оговорился, назвав пока еще лейтенанта будущим званием. Но Стессель и Витгефт меня не поправили, молча проглотив оговорку.
— И все же, дорогой Василий Иванович, я должен вас настойчиво просить, чтобы вы взяли свою часть именно расписками. Прошу меня извинить, то, как вы говорите, живые деньги я теперь просто так выдать не могу. Только так, Василий Иванович. Прошу нас понять, мы не можем поступить иначе.
Он был серьезен и по нему было прекрасно видно, что от своей идеи он не отступит. Видимо и вправду деньги в крепости заканчивались и он искал любые лазейки.
— А разве нельзя чтобы военное министерство передало вам деньги через наше консульство в Чифу?
На что Анатолий Михайлович лишь развел руками и пояснил:
— Бюрократия, будь она не ладна. Сие, конечно, возможно, но кто знает, сколько времени на это уйдет? Да и крупная сумма быстро не переводится, а нам ждать нет никаких возможностей. С вами в Чифу опять пойдет офицер, возможно даже тот же самый лейтенант Колчак, — Стессель особо выделил звание будущего адмирала, — и он передаст пакеты консулу. И деньги, возможно, я повторяю, возможно, придут в Чифу к следующему нашему рейду.