Двое из будущего. 1904-...
Шрифт:
— Ну ладно, Василий Иванович, повспоминали приятное и будет. Тут у нас по вашу душу пришло письмо от Императора Николая.
А вот это было для меня неожиданно. Я-то ожидал чего-то подобного только от Вдовствующий Императрицы Марии Федоровны.
— Что же там написано. Вы уже ознакомились?
— Ознакомился, — размеренно закивал он головой, не забывая потягивать сигару. — Его Императорское Величество разрешает вам вернуться в Санкт-Петербург в любое удобное для вас время. Но я вам настоятельно рекомендую здесь не задерживаться, а при первой же возможности отправиться обратно. Письмо я получил буквально вчера, вчера же за вами
Я кивнул.
— Не дадите мне почитать это письмо?
— Вы, однако, шутите? Корреспонденция адресована не вам.
— Ах, тогда простите. Значит я просто вас не понял.
— Хорошо. Значит, через несколько дней князь Микеладзе выдаст вам все необходимые бумаги, и вы будете вольны словно ветер. Вы довольны?
— Конечно, доволен. Но, признаться, я ожидал чего-то подобного намного раньше. Что-то припозднился Император.
— Ну-ну, вы бы поаккуратнее, Василий Иванович. Николай Александрович не перед кем не обязан держать ответ. Только перед Богом. На то он и Император.
— И все-таки, я ожидал разрешения вернуться еще полгода назад.
На это Стессель лишь развел руками:
— Ну, не всему же быть по-вашему. Есть люди и выше вас в чинах и званиях, не простые купцы. Хотя, — он был вынужден согласиться, — и вы тут у нас не простой купец. М-да…. А знаете, Василий Иванович, наверное, я не открою никакого секрета, если скажу вам, что регулярно посылал Марии Федоровне письма о вашей тут деятельности. О том, что вы тут натворили. О чайке вашей, оружии. О том, что вы тут на Высокой построили. Так что, поедете в Питер, будет стоять перед Императором и его матерью, можете ничего не скрывать, рассказывать, как на духу. Она, между прочим, меня отчитала, за то, что не слишком внимательно к вам относился. Вот так. Кстати, не сказал вам. Вы, когда прибудете в столицу, должны будете держать перед Вдовствующей Императрицей отчет. И не дай бог, что вы там перед ней приврете, она живо выведет вас на чистую воду. Так что, говорите перед ней откровенно, но не преувеличивайте о своих тут делах.
— И про наши с вами продовольственные махинации ей тоже известно?
Стессель поперхнулся дымом, закашлялся. После посмотрел на меня как на умалишенного:
— Что вы такое говорите? Никаких махинаций у нас с вами не было. По бумагам все чисто, комар носа не подточит. Любой банковский червь умрет в этих бумагах, но ничего компрометирующего нас обоих не найдет.
— А спросят лейтенанта Колчака?
— Смеетесь? Думаете он знает?
— Догадывается.
— Догадки не отгадки, — как-то по-детски парировал он и отмахнулся рукой от темы, словно от назойливой мухи. — Хватит об этом. Я еще вам кое-что не сказал. Мария Федоровна знает о том, что вы передали в собственность крепости вашу постройку на горе Высокой. И она высказала недоумение по поводу того, что мы у вас эту постройку не выкупили, не заплатили вам ни гроша. Она настаивает на том, чтобы мы вам возместили все затраты на ее постройку, выплатили вам все до копеечки. Сами понимаете, ослушаться я ее не мог, но и просто так вам отдать вам тоже не был в состоянии. Финансы в крепости находились в большой нужде. Я уведомил ее, что расплачусь с вами только лишь после снятия осады и она со мною согласилась.
— Вот это новость так новость! — невольно вырвалось у меня. —
— Да, помню. Но, стоит уточнить, что вы нам его не подарили, а мы его у вас реквизировали. И даже бумаги вам нужные дали. А это для Марии Федоровны что-то значит, и потому она со мною не согласилась. Что уж она там думала, кто ей что посоветовал, я знать не могу. И ослушаться тоже не могу. Так что, Василий Иванович, я буду вынужден с вами расплатиться. Надеюсь у вас сохранились бумаги, подтверждающие ваши расходы и бумаги по реквизиции?
— Кое-какие — да.
— Хорошо. Как быстро вы их нам можете предоставить?
— Завтра-послезавтра. Какие-то сегодня. Но, вы же понимаете, что я не ожидал подобного и что-то просто не смогу найти. Наверняка некоторые бумаги утрачены.
И тут Стессель улыбнулся знакомой мне улыбкой. Той улыбкой, которая означала лично для него возможную прибыль.
— Вы сами во сколько оцениваете вашу постройку на Высокой. Без бумаг, вот так, навскидку? — спросил он.
— Гм, — на секунду призадумался я. — Где-то тысяч в шестьдесят она мне обошлась. А что?
Стессель хитро прищурился. В очередной раз пыхнул сигарой, а затем вдруг встал и закрыл форточку. Потом на всякий случай выглянул за дверь и только тогда позволил себе выдать новую махинацию:
— В общем так, Василий Иванович. Я знаю, что вы человек прямой, витиеватых подходов не любите. Поэтому скажу сразу как есть. Что вы скажете на то, если я заплачу вам за вашу крепость сто тысяч, а вы потом…, - он замолчал, позволяя мне додумать его предложение.
Спустя пару секунд я продолжил его мысль:
— А мы с вами потом поделим разницу сверх моих затрат на постройку пополам?
Он кивнул и поправил:
— Разницу сверх ваших доказанных затрат. Что вы на это скажете?
Господи, да он еще спрашивает. Я, конечно, не вор, но кто в здравом уме откажется от такого предложения? Вернуть себе свое же, да пусть еще и с прибылью? Да полностью безопасно, да так, что по всем бумагам будет тишь да гладь? Нет, от подобного ни один человек дружащий с головой не откажется. Вот и я не отказался.
Необходимые бумаги я предоставил через три дня. Как я и опасался, кое-какие документы за ненадобностью не сохранились. Сохраненные же доказывали мои расходы на укрепления на тридцать три тысячи с какой-то мелочью. Кои я и получил лично из рук Стесселя. Ну а остальные шестьдесят семь мы поделили ровно пополам, так что я, получается, вернул себе все свои затраты. Ну а Анатолий Михайлович ловко заработал на этой войне, уведя из кассы крепости себе в карман в общей сложности более пятидесяти-шестидесяти тысяч.
Князь Микеладзе спустя неделю подготовил все необходимые для меня документы. Вручил их мне через своего человека, сунул в руки запрошенные билеты на поезд. И вот в первой неделе августа пришла мне пора покидать Порт-Артур. Вместе со мню поехали Лизка с Данилом. Чемоданы собраны, дела приведены в порядок.
На вокзал пришли провожать меня все, кто близко знал. И Мурзин, и Петро с Ульяной, и Пудовкин, уже главный редактор уже моей газеты «Новый Край», и Зверев из полицейского управления, и Валентин Махальчук, тот самый паренек, что теперь таскает рыбу в город. Он пришел вместе со своими отцом, матерью и маленькой сестрой Вероничкой, которую я когда-то спас куриным бульоном.