Двое в океане
Шрифт:
Вечер наступил быстро. Итальянское солнце как-то стремительно, деловито, без обычного прощального красования нырнуло в морскую пучину, и тут же с континента поползли на город пласты мглы, накалываясь на вечерние огни набережной. Смолин молча облокотился о борт рядом с академиком.
Судно медленно отваливало от причальной стенки.
— Вот и все! — произнес Солюс, глядя на уходящий город. — Была когда-то на свете Италия…
Они молчали долго. Темная полоска берега, теряя четкость очертаний, все больше сливалась с мглой неба и моря, и лишь дрожащий пунктир береговых огоньков свидетельствовал
— Слышали? Этот самый Лепетухин все-таки вернулся. В последний момент, — решил нарушить молчание Смолин.
— Знаю! — спокойно ответил Солюс. — Я, любезный Константин Юрьевич, заранее это знал.
— Знали заранее?! — изумился Смолин.
— Вот именно! Помните, в траттории меня вызвал из зала кельнер? Так я тогда выходил к Лепетухину, он позвал. Шел следом за нашей компанией до самой траттории. И именно его куртку приметил в толпе Чайкин.
— Вы уговаривали Лепетухина?
— И не думал! Он сам. Хочу, мол, вернуться. Но боюсь. А я говорю: бояться нечего, страх твой ничего не стоит перед тем, что предстоит тебе испытать на чужбине. Попросил, чтобы я замолвил за него словечко на судне.
— Вы обещали?
— Конечно. Уже был у капитана.
Он примолк в раздумье, глядя на удаляющийся берег, четко обозначенный цепочками прибрежных огней.
— Видите ли, страх в обществе вещь опасная… Одна неглупая женщина, а именно Екатерина Вторая, говорила, что страх может пресечь преступление, но он также убивает добродетель.
— Ну, и что капитан?
— Если я для него все-таки хоть какой-то авторитет, он, надеюсь, прислушается к моим доводам.
— А каковы ваши доводы?
— Ясно, каковы. Ведь человек вернулся. Понимаете, в е р н у л с я! Этим сказано все!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Бог помочь вам, друзья мои,
И в бурях, и в житейском горе,
В краю чужом, в пустынном море
И в мрачных пропастях земли!
Глава девятая
ЧЕМ ЛЮДИ ЖИВЫ
Чайкин приложил ко рту ладонь и заранее в нее хихикнул.
— Представляете? В четыре ночи сдал вахту и шагаю, не торопясь, по коридору к себе. Вдруг дверь каюты первого распахивается, и из нее вылетает, как вы думаете, кто?.. Клава! Буфетчица. Если бы вы видели эту картинку! Губы по вертикали, лицо как спелый помидор. Злая!
Он радостно хлопнул себя ладонями по бокам, засмеялся, обнажив прокуренные зубы.
— Значит, верно про них толкуют. Значит, первый помощник и наша буфетчица…
Смолин резко встал, громыхнул стулом:
— Зачем вы ко мне явились? Вы мне сейчас неприятны, Чайкин.
Длинное лицо Чайкина еще больше вытянулось.
— Я ведь только хотел, Константин Юрьевич…
Смолин, отвернувшись, холодно бросил:
— У меня нет настроения с вами работать.
И даже не взглянул на Чайкина, снова усаживаясь за стол. Услышал за спиной неуверенные шаги, щелчок закрывшейся двери.
Каков! Всюду сует свой нос. Он да Крепышин. Как бабы. Крепышин-то пустышка. А этот с головой, но лоботряс! Есть в нем какая-то червоточинка. Чем-то напоминает Смолину Генку, его пасынка, у того тоже модная ныне бесцеремонность в отношении к людям. Веление времени, что ли, — этакая раздрызганность духа. Теперь Чайкин будет разносить новость по судну. Нет, к чертовой матери, пускай сам занимается своим спаркером. Ничего общего с этим типом он иметь не хочет.
После обеда Смолин, все еще раздраженный разговором с «этим лоботрясом» Чайкиным, мерил шагами каюту и раздумывал, правильно ли поступил, отказав парню в помощи. Взгляд его остановился на географической карте, которая висела на стене. Красным карандашом на голубом поле морей и океанов еще в первый день пути Смолин прочертил предполагаемый маршрут «Онеги». После завершения работ в Карибском море на обратном пути «Онега» пройдет вблизи Карионской гряды, а значит, и вблизи Карионской впадины — вот она, должно быть, всего полсуток ходу до нее, если свернуть с намеченной трассы. Полсуток — пустяк!
Карионская впадина! Вожделенная мечта геофизиков! Из-за опасных течений и коварных рифов почти не изучен этот район, ибо нет, по крайней мере у нас, подходящих средств для уверенного проникновения в его таинственные глубины. А они в самом деле таинственны и этим особо привлекательны. Там, на дне, у подножия рифов, в толще осадков, наверняка схоронились соляные купола — диапиры. Пока это только гипотеза, но он абсолютно уверен, что она подтвердится. Все его фундаментальные расчеты по Атлантике показывают, что в этом районе особо наглядно представлена начальная стадия развития океана. Стало быть, есть здесь диапиры, а коли есть они, значит, может быть и нефть. И, судя по предварительным расчетам, немалая.
Предположения подтвердит только опыт. И теперь ясно — провести его можно лишь с помощью спаркера, основанного на принципе Чайкина. Своим мощным звуковым щупом он глубоко войдет в осадочные толщи и даст быстрые и подробные ответы на все вопросы. «Онега», судно с сильными машинами, отлично управится с капризными местными течениями.
И тогда будут получены уникальные данные, которые вызовут сенсацию не только среди ученых нашей страны. А эти данные, в свою очередь, дадут новому прибору путевку в жизнь. Такой спаркер ох как нужен сейчас в современной морской геофизике! В том числе для поиска полезных ископаемых, которых на океанском дне непочатый край.
Окончательно подытожив свои размышления, Смолин решительно снял телефонную трубку и позвонил в каюту Чайкина. Услышав его сонный голос — отсыпался за ночное дежурство на эхолоте, — приказал:
— Приведите себя в порядок и через десять минут идем к начальнику экспедиции.
Золотцев улыбнулся входящим, потому что всегда старался при встречах улыбаться, справедливо считая, что улыбка — лучшая форма взаимопонимания с подчиненными.
— Прошу вас, присаживайтесь, дорогие коллеги! — указал он на кресла. — Чем могу быть полезен?