Двое в океане
Шрифт:
В соседних креслах сидели Ясневич и Чуваев. Ясневич счел нужным вежливо поинтересоваться:
— Не помешаю?
— Нисколько! Даже наоборот! — успокоил его Смолин. — Ведь геофизический отряд как раз в вашем подчинении.
В нескольких фразах Смолин изложил суть дела. Ни у нас, ни за границей подобного нет. Чайкину нужно помочь довести дело до конца. И именно в этом рейсе. Он, Смолин, готов, урезав собственную научную программу, активно включиться в эту работу. Что требуется от руководства экспедиции? Создать, как говорится, режим наибольшего благоприятствования для Чайкина. Прежде всего освободить
При этих словах Чуваев иронически растянул губы.
— Я смотрю, в своих суждениях вы, Константин Юрьевич, максималист, — произнес он тоном, в котором звучало снисхождение, — «всего остального»! Так уж сразу перечеркивать планы всех остальных, низводить их работу до пустяков…
— Эксперимент, который будет проводить Семен Семенович, — Золотцев сделал вежливый кивок в сторону Чуваева, — представляет огромный научный интерес. Огромный! Так что вы, голубчик, действительно излишне категоричны. Надо считаться с коллегами.
— Вот именно, надо считаться и с мнениями иными, — снова вставил Чуваев. — Тогда меньше проблем мы сами себе создадим. И быстрее нас поймут и оценят.
Это был откровенный намек на провал смолинской монографии при выдвижении на Госпремию — Смолина как раз и обвиняли в том, что, доказывая свое, он бесцеремонно отвергает иные суждения, причем суждения людей, занимающих в науке немалые посты. Вот и накололся!
— Главная наша задача, как вам известно, — это проведение эксперимента с американцами в Гольфстриме, — вмешался в разговор Ясневич. — И мы должны отдать этому все наши силы. Особенно если учитывать международную обстановку.
— Но при чем здесь международная обстановка, когда речь идет о науке, о перспективном изобретении молодого ученого. О нефти, в конце концов! — вспыхнул Смолин.
— Одним замахом с дерева не собьешь все яблоки! — с иронией возразил Ясневич. — У нас заранее определено то, что нам надлежит делать, куда идти. Поиски нефти не входят в цели экспедиции. И почему вы решили, что мы непременно должны провести исследования возле Карионской гряды? Мы вовсе не собирались туда.
— Но «Онега» проходит вблизи гряды! Было бы нелепо не воспользоваться благоприятными обстоятельствами. Спаркер Чайкина вещь вполне реальная!
Чуваев вздохнул:
— Все это удивительно несерьезно! Как в детском саду!
Золотцев, отдавшись покою своего глубокого кресла и слушая высказывания других, сохранял задумчивую неподвижность. Чуть покачивая породистой головой, машинально постукивал пальцами по коленке. Наконец решил, что настала пора вмешаться в спор.
— Нельзя объять необъятное, голубчик Константин Юрьевич, — сказал он миролюбиво, даже ласково. — И Игорь Романович абсолютно прав, главное — эксперимент с американцами и другие, заранее запланированные, подчеркиваю, заранее запланированные и утвержденные свыше эксперименты.
Он бросил через стол взгляд на Чуваева, как бы ища у него поддержки своим доводам.
Чуваев сделал легкий одобрительный кивок.
— Поэтому ваше неожиданное заявление, Константин Юрьевич, поверьте, приводит меня в смятение. Вы ставите сразу столько проблем. — Он обратил озадаченное лицо в сторону Чайкина, который деликатно пристроился на стуле в самом углу каюты. — Прежде всего кем я заменю Андрея… Простите…
— Евгеньевича, — тихо подсказал Чайкин.
— Андрея Евгеньевича… У меня нет лишних людей. Все при деле.
— Посадите на магнитометр Шевчика. У него вдоволь свободного времени.
Золотцев усмехнулся:
— Уже пытались. Да где там! Шевчик ни в какую. Мол, важную политическую миссию выполняет.
— Не наука, а сплошная политика! — скривился Смолин. — Можно подумать, что «Онега» не исследовательское судно, а агитпароход, как во времена первых пятилеток. Заставьте, обяжите Шевчика! Вы же начальник экспедиции.
— Есть и другой аспект… — перебил его Золотцев. — Не думаю, что технически возможно прислать искомый конденсатор из Москвы. Просто не успеют!
— Да и не захотят! — вставил Ясневич. — Не знаю, как ваш, Константин Юрьевич, директор, но наш прожектерства не терпит.
Смолин собрался было ответить колкостью, но Золотцев ему не дал.
— Что же остается? Покупать за границей? В бюджете экспедиции нет такой статьи. Прав Игорь Романович и в том, что вряд ли нам разрешат отклониться от маршрута, чтобы провести работы возле Карионской гряды.
— Почему вы так думаете? Может быть, и разрешат. Надо запросить Москву. Постараться убедить.
Золотцев нахмурился и покачал головой.
— Лично я посылать радиограмму подобного рода директору института не буду. — На этот раз голос Золотцева потвердел, и в нем проступили начальственные нотки. — Не хочу, чтобы Золотцева обвиняли в легкомыслии. С нашим директором лучше не связываться. Если товарищ Чайкин считает возможным, пускай пошлет радиограмму сам, за своей подписью, — он пытливо взглянул на Чайкина. — Прямо на имя директора. Как? Решитесь?
Чайкин опустил голову и молчал.
— Вот видите! — усмехнулся Ясневич.
— Хорошо, — спокойно сказал Смолин. — Раз товарищ Чайкин посылать радиограмму от своего имени не решается, ее пошлю я!
Он порывисто поднялся, взглянул на Золотцева.
— А как быть с дежурствами Чайкина на магнитометре?
Начальник экспедиции пожал плечами:
— Тоже берите на себя. Попробуйте уговорить Шевчика. Лично я не берусь!
Шевчика уговорить не удалось. Он даже рассмеялся, выслушав Смолина.
— Да бог с вами, уважаемый доктор! Какой там магнитометр! Это работа для мальчиков. А я уже старик. И дела у меня свои есть. Так же, как у вас — свои. Уж извините, доктор! — Шевчик привычно выкинул в стороны свои длинные подвижные руки. — Рад бы, но увы!