Двое. После
Шрифт:
Кажется, Булат улыбается. Не рот — глаза. Они ярче блестят.
— И тебе хорошего дня, Таисия.
24
— Классно выглядишь, — замечает Виталина, глядя, как я закалываю волосы перед зеркалом. — Отдохнувшая такая, свежая.
Мне остается лишь счастливо улыбнуться и пожать плечами. Отдохнувшая?Этой ночью я спала от силы три часа.
Весь сегодняшний день — это череда непроизвольных улыбок и розовеющих щек по вине неотступно следующих за мной воспоминаний. Банди, встретивший меня в прихожей,
— В четыреста третьем ремонт душевой — я в программе пометку сделала, — продолжает Виталина. — Слышишь меня, да?
Я киваю и усилием воли гашу улыбку. Надо как-то перестроиться на рабочий лад, а то я наворочу дел. Нужно подготовиться к встрече с Антоном, который, к слову, до сих пор мне не позвонил. Сама я тоже не решилась — до утра все равно буду на смене, а значит и разговора не получится. Что я ему скажу? «Звоню поинтересоваться, как у тебя дела?» Это слишком нечестно и жестоко.
Собраться мыслями у меня не получается, потому что ближе к вечеру случается неожиданный приток постояльцев. Почти два десятка людей в деловых костюмах и с печатью занятости на лице несколько часов сменяют друг друга у стойки. Выяснилось, что завтра в конференц-зале «Холмов» пройдет экономический форум. Виталина меня предупреждала, но я, дрейфующая на волнах сладких воспоминаний, благополучно ее прослушала.
— Приятного отдыха в «Жемчужных Холмах», — выговариваю обязательную фразу, перед тем как перепоручить очередного клиента ожидающему портье.
Мужчина бросает выразительный взгляд на пуговицы моей рубашки, чиркает им по губам и лишь после этого удаляется. Я с облегчением опускаюсь на стул. За сегодняшний вечер вопросов о том, во сколько закончится моя смена, и не составлю ли я компанию за ужином, перевалило рекордную отметку. Кажется, не только Виталина уловила изменения в моем лице.
Убедившись, что в ближайшие несколько минут никто не испытывает потребности в моем рабочем внимании, я иду в комнату персонала, чтобы перекусить. Обычно на ночь я беру с собой что-нибудь легкое, вроде йогурта или салата, сегодня же у меня с собой контейнер, до отказа наполненный картофельным пюре с гуляшом, и два куска хлеба к нему. Я и правда похудела, и, пожалуй, мне стоит лучше питаться.
Я едва успеваю открыть контейнер, как из-за стойки доносится нетерпеливый шорох. Возвращаю его в сумку и, открыв дверь, застываю под разгоняющиеся удары сердца. С улыбкой на лице и с букетом в руках на меня смотрит Антон.
Меня посещает слабовольное желание отшагнуть назад и спрятаться. Перемотать время и не выходить. Я не готова, не готова. Не готова разговаривать, смотреть ему в глаза и делать вид, что у нас все по-прежнему. И он привез цветы. Что может быть хуже?
— Привет, — с трудом шевелю одеревеневшими губами. Смотреть ему глаза невыносимо: взгляд мечется между молнией его куртки и поверхностью стойки.
— Не ожидала? Решил сделать сюрприз и заскочить, — в голосе Антона слышится шутливый упрек: — Может, наконец, соскучилась.
Совесть нещадно вгрызается в меня зубами. Он обиделся, что в тот день я не разрешила ему приехать, поэтому был холоден. Не знает, что что без него я провела лучший день за последние полтора года. Хотел дать мне время побыть без него, и понятия не имеет, что я совсем не скучала.
Кровавые лепестки ложатся на стойку. Что мне делать? Взять их? Снова не правильно. Я думала, мы увидимся завтра… Что смогу подъехать куда-нибудь, и мы с ним поговорим.
Я сгребаю тяжелые цветы со стойки, бормочу «сейчас вернусь» и уношу их комнату персонала. Шипы впиваются в ладони через обертку — я, оказывается, совсем не люблю розы. Хочется задержаться внутри подольше, столько, сколько нужно для того, чтобы Антон заскучал и ушел. Не все ведь идет по плану, помнишь, малыш? Нужно уметь честно платить по счетам.
Антон ждет меня, навалившись на локтями на стойку, расслабленно улыбается. Неужели он ничего не замечает? Что я уже другая, не его?
— Я вчера со Стасом встретился — в картинг сгоняли, после в баре посидели, — начинает докладывать он, как делал всегда. — Ты чем занималась?
Нет, он не замечает. Ни то, как я прячу глаза, ни то, как прерывисто дышу. Антон не такой наблюдательный, как Булат.
— Я… — Как соврать? У меня нет заготовленной версии. — Я хотела с тобой поговорить. Мне нужно…
Благодушие ни на секунду не покидает его взгляд. Антон очень хороший и ему в голову не придет меня подозревать.
— О чем?
Я открываю рот и снова его закрываю. Набираю воздух. Я ведь не собираюсь расставаться с ним вот так, через стойку ресепшена?
Спазм, перехвативший горло, осекает мои дальнейшие попытки что-либо сказать. Стеклянные двери разъезжаются и в вестибюль заходит Булат. Несмотря на весь ужас происходящего, сердце все равно екает — моя безусловная реакция на него.
Антон замечает мой взгляд, оборачивается, и в ту же секунду расплывается в улыбке.
— Прикинь, это Булат.
Руки и ноги холодеют, рубашка противно липнет к телу. Я ужасная, ужасная. Что мне делать? Почему все так? Почему?
Булат разговаривает по телефону. Одет в тот же костюм, что и утром, явно с работы. Поднимает руку, приветствуя кого-то фойе, разворачивается, смотрит на меня, потом на Антона.
Больше всего на свете мне хочется, чтобы сейчас он не шел в нашу сторону. Чтобы встретился с кем угодно: с Леонидом Германовичем или с Андреем Витальевичем, которых в такое позднее время здесь быть не может. Но он идет именно сюда. Шевелит губами, явно прощаясь, убирает телефон в карман. Движения, выражение лица расслабленные и уверенные. Ни сомнения, ни нервозности, как и всегда.
— Привет! А ты как здесь? — Антон первым протягивает ему руку.
Булат не торопится отводить от меня взгляд — оценивающе скользит по волосам и по форменной рубашке. Несколько дней назад я приезжала в ней к нему в офис, а после этого мне пришлось пришивать к ней две утерянные пуговицы.
— Привет, Таисия. — Кивок и рукопожатие Антону: — Был недалеко и решил заехать.
— Встречаешься здесь с кем-то?
Мои мысли истерично мечутся. Булат никогда не врет, если его спрашивать напрямую. Если он действительно приехал ко мне — он так и ответит.