Двор Чудес
Шрифт:
А что, если он солгал?
Что, если он рассказал обо всем матери в письме?
Что, если она хочет шантажировать меня, чтобы спасти свою жизнь?
Мне совершенно необходимо узнать правду и любой ценой сохранить свою.
Я отряхнулась от грязи, поправила липкие волосы и медленно направилась к повозке, не отрывая взгляда от пленницы.
Молчание толпы внезапно приобрело подобие религиозного ритуала – будто я шла по проходу церкви мимо людей к женщине, которая могла бы стать моей свекровью.
Бланш де Ля Ронсьер склонилась над краем повозки, умудряясь даже в
– Слушаю вас, – прошептала я.
– Я знаю, кто ты. – Ледяные губы коснулись моей щеки.
Мое сердце готово было выпрыгнуть из груди.
Стало трудно дышать.
Я приподнялась на цыпочках, приблизив свое ухо к губам женщины, чтобы никто не услышал ее слова.
– Ты – аристократка, более амбициозная, чем я. Готовая на все ради трансмутации… – Из меня вырвался вздох облегчения: я в безопасности! Однако она не закончила: – …я тоже готова пойти на все, чтобы помешать тебе обрести вечную жизнь. До конца жизни помни мои последние слова: я проклинаю тебя! Тристан вернется, чтобы отомстить за меня!
Прежде чем я успела отвернуться, жуткие слова Бланш де Ля Ронсьер превратились в укус дикого зверя: ее зубы сомкнулись на моей шевелюре, вырвав из меня крик боли вместе с густым клоком волос.
5. Казнь
ОКРАШЕННАЯ БАГРОВЫМИ ОТБЛЕСКАМИ ЗАКАТА, виселица Монфокон [17] , казалось, поднялась из преисподней.
Это было гигантское кубическое строение из сорока каменных колонн, между которыми размещались широкие поперечные балки на двадцати последовательных ярусах. Сотни ниш, разбросанных по сторонам, напоминали пустые, разинутые пасти, ожидавшие своей порции пищи. Возвышаясь на вершине холма, конструкция доминировала над панорамой всего города, открывая вид на триста шестьдесят градусов вокруг.
17
Виселица Монфокон – огромная виселица, возведенная в XIII в., была главным местом казни через повешение и местом демонстрации тел казненных. До наших дней не сохранилась.
В окружении вооруженных солдат у ее подножия скопился черный, необъятный поток зрителей. Такого количества людей я никогда в своей жизни не видела. По сравнению с Парижем Версаль казался небольшим провинциальным городком. Эспланада и прилегавшие улицы были переполнены настолько, что закрывали мостовую.
С высоты деревянной трибуны, установленной у виселицы, где я находилась вместе с товарищами-оруженосцами, нельзя было разглядеть лица, обращенные к нам. Они превратились в тысячи бледных, безымянных пятен.
– Какое облегчение для тебя находиться далеко, вне досягаемости их плевков, не так ли? – злорадно прошептала Эленаис.
Попытка избежать ее общество обернулась для меня катастрофой. До сих пор скальп ныл от боли.
– Заговорщики-аристократы ненавидят тебя – спасительницу Нетленного. Да и бедняки вряд ли испытывают больше любви. Ах, как, наверное, тяжело, когда
– Послушай, Эленаис, Король просил нас зарыть топор войны и объединиться ради общей цели.
Между шелковыми змейками волос из глаз девушки сверкнули золотые молнии.
– О! Притворюсь, что мы помирились, – прошипела она. – Но никогда не прощу тебе того, что ты читала мои письма.
В разгар борьбы за «Глоток Короля» я действительно взломала личный гардероб богатой наследницы в поисках компромата. Там и обнаружила письма ее отца с сухими наставлениями и жесткими указаниями что делать, чтобы имя де Плюминьи засияло при Дворе. Из переписки я узнала о существовании старшей сестры Эленаис, Ифигении, которая в свое время проиграла борьбу за «Глоток». Похоже, напарница до сих пор не простила моего любопытства…
– А вот и та самая мадемуазель, которая подкинула мне кучу работы! – внезапно за спиной прорычал зычный голос, от которого под ногами заходил пол.
Я развернулась и увидела в свете закрепленных на столбах факелов два массивных силуэта. Главный Конюший стоял рядом с титаном, чье лицо скрывал черный кожаный капюшон с отверстиями для глаз.
– Молодые люди, позвольте представить: Рауль де Монфокон. Мой старший брат и Главный Палач Его Величества, – смущенно произнес Раймон де Монфокон.
Уверенность и даже высокомерие директора школы в присутствии брата палача вдруг улетучились. Он будто уменьшился в размере и силе.
– Сто десять приговоренных к смерти! – радостно воскликнул Рауль де Монфокон, алчно сверкнув глазами. – Великая ночь! И все благодаря этой малышке…
Великан склонился, накрыв меня своей тенью.
– Рауль, не забывай, что ты разговариваешь с Королевским оруженосцем!
– Не забываю, братишка. Наоборот: пришел засвидетельствовать свое почтение.
Палач протянул огромную ладонь, обтянутую кожаной перчаткой. Я положила на нее свои дрожащие пальцы, которые он мог запросто переломить одним пожатием. Мужчина склонился, чтобы поцеловать мне руку. Когда он выпрямился, я заглянула в отверстия его капюшона. Два выпученных глаза с покрасневшими роговицами от лопнувших вен опалили меня… Глаза безумца.
– Приведите мне Даму Чудес! – прорычал он. – Сегодняшняя массовая бойня – тяжелая работа, не требующая изысканности. А для Дамы я приберег изощренные, долгие и мучительные пытки. Поверьте, она выложит все секреты.
Словно подтверждая зловещие речи, на сгрудившиеся крыши Парижа обрушился звон колоколов, оповещая горожан о заходе солнца. Тревожный гул поднялся из толпы. В обычный день простолюдины, заслышав звуки набата, поспешили бы домой, однако сегодняшняя ночь не похожа на другие.
Как только Рауль де Монфокон ловко ускользнул, чтобы вернуться к своим обязанностям, к нам подошел человек в коричневом плаще. Большие темные круги под глазами он скрыл под толстым слоем пудры.
– Тома де Л’Эский, генерал-лейтенант полиции, – представился мужчина, шевеля тонкими темными усиками. – Добро пожаловать в Париж. В Гран-Шатле приготовлены четыре комнаты, где вы остановитесь, чтобы поспать после казни.