Двор короля Ланкикура

Башмак Юлия

– Он проделывал этот трюк лет десять тому назад, – покачал головой Ланкикур.

– Значит, наш друг впал в детство.

Спустившись по дворцовой лестнице, Ланкикур и Гога обнаружили сына адмирала фон Кряка пристыженным и посрамлённым. Его сестра Крекки сердито отчитывала брата и её рыжие кудряшки вздрагивали от негодования.

– Это была шутка! – оправдывался Крак.

– Грубиян! – бросила в довершение Крекки и, стукнув брата веером по макушке, величественно удалилась.

– Правда, ребята, я просто пошутил! –

объяснил Крак, но его зелёные глаза лучились задором и выдавали своего обладателя с головой.

– Прогуляемся по парку, – предложил король.

– Кажется, наш друг чем-то расстроен, – кивнул на Ланкикура Гога.

– Я даже могу сообщить чем, – беззаботно сказал Крак. – Это всё государственные дела и бессонные ночи.

– Если бы это было так, – усмехнулся Ланкикур. – Но вся беда в том, что моя свобода в опасности.

– Тебя хотят женить?! – в притворном ужасе спросил Крак.

– Увы! Ты угадал, – печально ответил Ланкикур.

– Ты не шутишь? – осторожно осведомился Гога.

– Стране нужен наследник, а мне, поверь, не до шуток.

– Надеюсь, что невеста мила и воспитана, – предположил Крак.

– А я надеюсь, это не одна из молодых герцогинь Пшёнских, – добавил Гога.

– Моя невеста, друзья, – проговорил Ланкикур, – Алис Цесарская.

– Я что-то плохо её помню, – сказал Гога. – Она была у нас всего один раз. Ей было лет семь от роду.

– А мы с отцом в то время жили в Утляндии, и я вообще никогда её не видел, – добавил Крак.

–

Зато я навсегда запомню эту длинноногую ябеду, – сказал Ланкикур. – Ну и доставалось же мне из-за неё.

– Откажись от женитьбы. Ты ведь король, – беззаботно сказал сын адмирала.

– Отказаться от традиций предков? Ты с ума сошёл, Крак? – вскричал Гога.

– Не от традиций, а от невесты.

– А кого сделать королевой вместо неё? Кики Пшёнскую? – Ланкикур горестно вздохнул. – И потом: отказаться от Алис Цесарской – это значит кровно обидеть герцога Соколянского. Король Цесарии – его давний друг.

Гога де Гус сочувственно похлопал Ланкикура по плечу. И взглядом попросил Крака сделать то же самое. Но тот не собирался поддаваться общему

унынию. Он улыбнулся друзьям, и в глазах его снова засверкали лукавые искорки.

– Ну, если уж от невесты отказаться нельзя, – медленно произнёс Крак, – тогда пусть Алис сама откажется от свадьбы!

Ланкикур не разделял восторга друга и всё также грустно смотрел в землю.

– Не думаю, чтобы Алис пошла против воли отца, – наконец сказал он. – Хоть принцесса и была задирой и ябедой, старого короля она слушалась беспрекословно.

– Она могла измениться, – возразил Крак.

– Мне ещё в детстве казалось, что я ей нравлюсь, – вздохнул Ланкикур.

– Но зато сейчас ты ей можешь разонравиться, – не сдавался Крак.

– Нельзя слепо полагаться на судьбу, – вставил своё слово Гога. – А если она влюблена в Ланкикура как прежде!

–

Так поможем ей разочароваться в будущем супруге!

Идея Крака наконец

–то дошла до утончённого ума сына министра и до уныло поникшей головы короля.

– Я, кажется, начинаю тебя понимать, Крак! – воскликнул Ланкикур. – Честное слово, эта мысль мне по душе.

– Ну как, согласны? У меня уже есть план! – и Крак протянул друзьям руку.

Гога и Ланкикур без лишних слов пожали её.

Пока заключался договор трёх закадычных друзей, ничего не подозревающий герцог Соколянский писал письмо королю Цесарии. После многочисленных восхвалений, уверений в преданности и верности их прежней дружбе, герцог Соколянский сообщал, что король необычайно рад помолвке с такой девушкой, как Алис, и что им, старым товарищам, не пристало откладывать такое радостное событие и объявить о нём сразу же после празднования совершеннолетия Ланкикура.

В это время раздался стук, и в комнату вошел Магистр Ордена Коклиеров. Герцог встал из-за стола и осведомился, хорошо ли его Преосвященство провел сегодняшнюю ночь. Магистр поблагодарил герцога за заботу, и хотел уже было приступить к делу, которое привело его сюда.

– Брат мой… – начал магистр.

Но в это время дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ворвался герцог Пшёнский.

– А-а-а! – закричал он, увидев магистра. – Очень хорошо, что я застал вас обоих. Прекрасно! Оба моих брата плетут против меня сеть интриг!

– Брат мой! – воскликнул магистр. – О чем вы говорите? Разве мы мало любили вас, самого младшего из братьев? Разве не дали всего, о чем вы мечтали? Успокойтесь и поведайте нам, что за обида взяла власть над вашим добрым сердцем.

Но герцог Пшёнский не собирался успокаиваться. Взгляд его был прикован к письму на столе. Герцог Соколянский, заметив это, мгновенно, как школьник, спрятал листок за спину.

– Ага! Вот оно! – бешенно вращая глазами, прошипел герцог Пшёнский. – Вот оно, доказательство измены. Признайтесь герцог! Признайтесь, что вы писали королю Цесарии.

– Да, писал! – запальчиво воскликнул герцог Соколянский, – Мне нечего скрывать! Король Цесарии мой старый друг.

– Ага! –

снова закричал герцог Пшёнский, метаясь по комна

те. – Так вот почему моего племянника женят на этой девчонке!

– Я сделал это в интересах всего королевства, – с достоинством ответил герцог Соколянский.

– Почему же вы тогда не сообщили об этом нам, двум вашим братьям? – ехидно спросил герцог Пшёнский.

– Я как раз сегодня собирался это сделать, – герцог понял, что совершил ошибку, не поставив ранее в известность магистра. В его лице он имел бы сейчас хорошую поддержку. – Вот и магистр ничего не имеет против, – сделал он слабую попытку.