Двор Красного монарха: История восхождения Сталина к власти

Себаг-Монтефиоре Саймон Джонатан

– Мы уже три раза говорили об академии, – сказал он, вставая. – Поэтому давайте выпьем за Надю!

Все встали, по лицам катились слезы. Один за другим гости молча подходили к грустному Сталину и чокались с ним. Анна Реденс и Мария Сванидзе поцеловали его в щеку. Марии показалось, что он стал «мягче, добрее». Когда все поднялись из-за стола, Сталин, как заправский диск-жокей, начал ставить на граммофон любимые пластинки. Начались танцы.

Наплясавшись, гости запели печальные грузинские песни. Сталин подпевал. Много лет назад он пел в церковном хоре, а сейчас стал всесильным дирижером огромной империи. Песни вновь настроили собравшихся на грустный

лад. Чтобы встряхнуть гостей, Николай Власик, который не только охранял Сталина, но и исполнял обязанности придворного фотографа, предложил сделать групповой снимок. Так получилась замечательная картина двора Сталина накануне Большого террора.

Фотографирование стало причиной новых ссор между соперницами. На снимке Иосиф Виссарионович сидит в центре в окружении женщин, которые преклонялись перед ним. Справа от него расположилась бесцеремонная Сашико Сванидзе, дальше – Мария Каганович и сопрано Мария Сванидзе с высокой грудью. Слева сидит стройная и элегантная Полина Молотова. Мундиры перемешались с партийными френчами. Клим Ворошилов, нарком обороны, был в тот вечер в военном мундире. Станислав Реденс – в синей форме НКВД. На Павле Аллилуеве тоже военная форма комиссара. На полу сидят улыбающийся Серго Орджоникидзе, Анастас Микоян и Лакоба. Сюда же, практически улегшись на пол, сумели втиснуться Берия и Поскребышев.

У ног вождя, как и на другом снимке, где Сталина окружают только женщины, устроилась Женя Аллилуева. Словно Чеширский кот, съевший сметану, она улыбается в объектив фотоаппарата.

Тайная дружба – новгородская роза

– Ты так хорошо одеваешься! – с восхищением сказал Сталин своей невестке Жене Аллилуевой. – Тебе следовало работать бы закройщицей.

– Да что вы! – Женя рассмеялась. – Я и пуговицы не могу пришить. Мне их пришивает дочь!

– Ну и что! – Вождь хмыкнул. – Ты бы учила советских женщин, как нужно одеваться.

После смерти Нади Женя практически переехала к Сталину, чтобы присматривать за ним. Похоже, в 1934 году их дружеские отношения переросли в нечто большее. Тридцатишестилетняя Женя была дочерью священника из Новгорода. Это стройная и похожая на статуэтку голубоглазая женщина с волнистыми белокурыми волосами, ямочками на щеках, вздернутым носиком и широким, всегда полураскрытым в улыбке ртом. У нее замечательная кожа с золотистым оттенком и решительный характер. Женю Аллилуеву трудно назвать красавицей, но эта «роза новгородских полей», казалось, так и пышет здоровьем. Вынашивая дочь Киру, она накануне родов колола дрова. В то время как Дора Казан одевалась в строгие платья, а Екатерина Ворошилова постоянно полнела, Женя носила платья с оборочками, яркими воротничками, шелковыми платками и оставалась молодой, свежей и очень женственной.

Дамы, окружавшие Сталина, находили его тем более привлекательным, что после смерти Нади и убийства Кирова он, несомненно, страдал от одиночества. Власть сама по себе сильное возбуждающее средство, а в комбинации с силой, одиночеством и горем она и вовсе превращается в коктейль, от которого голова идет кругом. Но Женя отличалась от других женщин, входивших в окружение Сталина. Она познакомилась с ним уже после того, как вышла замуж за брата Нади, Павла. Они с мужем много времени жили за границей и вернулись из Берлина незадолго до самоубийства Надежды Аллилуевой. Тогда-то между овдовевшим Сталиным и этой беспечной, веселой женщиной возникли совершенно иные отношения. Брак между Женей и Павлом не был особенно счастливым

и легким. По своему характеру Павел совсем не подходил к профессии военного. Это мягкий мужчина, склонный, как и Надя, к истерикам. Женя была недовольна, что у нее слабохарактерный муж. Если бы не Сталин, они бы развелись в начале тридцатых. Но вождь запретил развод. Несмотря на то что Надя застрелилась из подаренного братом пистолета, отношение Сталина к Павлу Аллилуеву не изменилось. Об этом говорит хотя бы то, что Павел часто оставался у него ночевать.

Сталин восхищался тем, как горячо Женя любила жизнь. Она не боялась вождя. В свой первый после возвращения из Берлина приезд в Зубалово Аллилуева увидела на столе тарелку с супом и быстро его съела. Затем в комнату вошел Сталин.

– Где мой луковый суп? – спросил он.

Жене пришлось признаться, что она его съела. Такой поступок, соверши его кто-нибудь другой, мог вызвать вспышку гнева, но в случае с Женей Сталин только улыбнулся и сказал:

– Надо будет распорядиться, чтобы наливали две тарелки.

Она всегда говорила то, что думала. Женя Аллилуева (хотя и не единственная), рассказывала Сталину в 1932 году о голоде. Опять же, другому человеку столь смелый поступок мог стоить головы. Женю Сталин за такую дерзость простил.

Женя Аллилуева много читала. Как-то Сталин спросил, что ему почитать. Она посоветовала заняться историей Древнего Египта и пошутила, что он уже многое перенял у фараонов. Сталин часто хохотал от ее незамысловатых шуток. Беседы с ней напоминали ему забавные разговоры с соратниками из политбюро. Женя замечательно пела частушки. Сталин с удовольствием слушал ее.

Женя не могла не подшучивать над строгими партийными матронами. Сталину тоже нравилось разыгрывать своих придворных. Как-то раз Полина Молотова, возглавлявшая косметическую промышленность СССР, похвалилась, что надушилась своим последним изделием, духами «Красная Москва».

– Так вот почему от вас так приятно пахнет! – галантно проговорил Сталин, принюхиваясь.

– Как бы не так, Иосиф! – вмешалась в разговор Женя. – От нее пахнет «Шанелью № 5».

Женя быстро поняла, что допустила бестактность. Такого рода шутки делали членов большой сталинской семьи врагами. Причем происходили эти распри накануне превращения политики в кровавую и очень опасную профессию. Подобные замечания сходили с рук одной Аллилуевой, потому что Сталин уважал ее за независимость и дерзость.

В 1936 году Иосиф Виссарионович принял Конституцию. Женя вечно и везде опаздывала. Не успела она и к началу церемонии. Аллилуева тихо вошла в зал и облегченно перевела дух, уверенная, что никто не заметил опоздания.

После церемонии к ней подошел Сталин. Он поздоровался и пожурил.

– Как ты меня разглядел? – удивилась она.

– Я вижу все. – Вождь самодовольно улыбнулся. Это была абсолютная правда. Зрение, слух и другие чувства у него были острыми, как у кошки. – Я разгляжу за два километра. Ты единственная, кто осмеливается опаздывать.

Сталин, оставшись один с детьми, часто советовался с Женей Аллилуевой, как воспитывать Василия и Светлану. Светлана быстро превращалась в девушку. Когда она надела первую юбку, Сталин прочитал ей строгую лекцию о большевистской скромности.

– Разве может девочка носить такие платья? – спросил он Аллилуеву. – Я не хочу, чтобы она показывала колени.

– Но это же естественно, – возразила Женя.

– И она еще просит деньги, – пожаловался вождь.

– Ну и что здесь страшного? – Аллилуева улыбнулась.