Дворцовые тайны. Соперница королевы

Эриксон Кэролли

Вскоре процессия опять остановилась, и теперь юный Фицрой, не дожидаясь, когда его врачи спешатся и доберутся до него, почти выпал из паланкина, неверными шагами добрался до обочины, и там его вырвало.

Никто не пришел к нему на помощь.

Извергнув содержимое желудка, мальчик умылся в грязном ручейке и с трудом забрался обратно в свое качающееся средство передвижения.

Не желая опоздать на встречу с племянниками, я хлестнула свою лошадь и поскакала по краю дороги вперед в объезд процессии. Паланкин, качаясь, по-прежнему передвигался неторопливо, предшествуемый герольдами, громко требующими дать дорогу принцу. Я пришпорила свою добрую лошадку, и она послушно и споро понесла меня по направлению к Кройдону.

Глава 6

После

крушения «Эглантина» Уилл больше не упоминал о возможности нашего с ним бегства к далеким берегам, но по его поступкам чувствовалось, что он не потерял надежду на наше с ним совместное будущее. Он отказался подчиниться требованию своей семьи и жениться на девушке из рода Сидни. Мой возлюбленный твердил, что ждет одну меня и никогда не сможет полюбить другую. Меня до слез трогали его слова, но я отказывалась обсуждать с ним эту тему, потому что холодный рассудок подсказывал мне — все против нас. Но, даже погружаясь в тоску и отчаянье, я не хотела расстаться с последним лучиком надежды: вдруг случится чудо, и мы с Уиллом сможем зажить своей собственной жизнью вдали от запретов и ограничений королевского двора, вдали от наших родителей с их произволом и сластолюбием.

Я слишком хорошо понимала, что, приняв на себя по собственному выбору заботу о своих племянниках, возложила на себя определенное бремя, — но оно меня не тяготило. Более того, общение с этими детьми придавало мне бодрости, я хотела вырастить их достойными людьми и не оставлять их в дальнейшем своим попечением. Генри и Джон, несмотря на рано выпавшие на их долю несчастья, сейчас чувствовали себя хорошо. Они все еще скучали по матери, но перестали плакать и звать ее по ночам. Про отца они не вспоминали, что не удивительно: Нед даже в те годы, когда они еще были одной семьей, редко видел своих сыновей. Он почти все время проводил при дворе, занимаясь поручениями кардинала Вулси и своей собственной карьерой. Сейчас мальчики совершенно забыли его или так мне казалось. Во всяком случае, они ни разу не заговаривали о нем.

Я со своей стороны прекратила всякие попытки убедить Неда возродить семью, выпустить жену из монастырского заточения и признать детей своими. Моя невестка Кэт день за днем, месяц за месяцем томилась в четырех стенах, лишенная поддержки родственников и друзей, и мне не дозволялось ни навещать ее, ни писать ей. Никто в семье и среди слуг никогда не упоминал ее имени, а Нед начал поговаривать о том, чтобы вновь жениться. Как и наш король, он изыскивал способ объявить свой первый брак недействительным или, как говорили крючкотворы-законники, «ничтожным». Мы при дворе все больше и больше привыкали к этим заковыристым словечкам по мере того, как Великое Королевское Дело совершенно отодвинуло на задний план прочие вопросы государственной важности. Но я знала, что Кэт — не «ничтожество», не бестелесный призрак прошлого, а женщина из плоти и крови, и потому никогда не забывала о ней и ее печальной участи.

Тем временем наш король устроил настоящую осаду своей супруги, ежедневно штурмуя бастионы ее неколебимого достоинства и требуя подтвердить «ничтожность» их брака. Он приводил тысячу доводов, пытаясь сломить сопротивление Екатерины и уязвить ее гордость. Как-то раз мы услышали из его уст следующее:

— Прислушайтесь к голосу разума, мадам, — настаивал король. — Вы должны немедленно оставить двор и уйти в монастырь. Неужели вы не понимаете, что вам здесь не место! Ведь вы — не моя законная жена!

Екатерина что-то ответила ему, но таким тихим голосом, что разобрать ее слова было невозможно.

— Мы с вами жили все эти годы во грехе! — продолжал король. — Вы должны покаяться. В стенах святой обители вам надлежит молиться о прощении и попытаться начать новую жизнь.

Споры Генриха и Екатерины всегда шли по одной накатанной дорожке: он приводил доводы, убеждал, настаивал, а она не поддавалась, и ничто не могло поколебать ее уверенность в своей правоте. И каждый раз король срывался, повышал голос. Так было и на этот раз. Король в раздражении воскликнул:

— Я уже сто раз говорил вам, мадам, что все священнослужители Англии ополчились

против меня. Они твердят, что я испытываю долготерпение Божие, поелику сожительствую с женой умершего брата. Ибо в Книге Левит сказано: «Если кто возьмет жену брата своего: это гнусно; он открыл наготу брата своего, бездетны будут они» [31] .

Тут стоит заметить, что капелланы Екатерины не уступали королю в знании Святого Писания и научили ее, как отвечать на этот аргумент. В этот раз мы услышали, как королева необычным для себя резким и громким голосом произнесла:

31

Левит 20:21. Сравн. также: «Наготы жены брата твоего не открывай, это нагота брата твоего». Левит 18:16.

— Послушайте и вы, милорд, что говорит Второзаконие на этот счет: «Если братья живут вместе и один из них умрет, не имея у себя сына, то жена умершего не должна выходить на сторону за человека чужого, но деверь ее должен войти к ней и взять ее себе в жены, и жить с ней» [32] . Вы бы совершили грех, милорд, не женившись на мне после того, как ваш брат Артур скончался, оставив меня вдовою.

После этих слов Екатерины Генрих грубо выругался и вновь начал требовать, чтобы она удалилась в монастырь прочь с его глаз. Я подумала, что будь Его Величество герцогом Норфолком или моим братцем Недом, он бы не пускался в споры, а отдал бы приказ своим стражникам схватить королеву и запереть в монашеской келье. Но, видно, не таким он был по натуре. Вдобавок ко всему он прожил с Екатериной не сказать, что в любви, но в достаточном согласии, почти двадцать лет.

32

Второзаконие 25:5.

Возможно, нерешительность короля объяснялась не столько его характером, сколько родственными связями королевы. Во всяком случае так считал Нед — а ему в этом можно было доверять, ибо он с головой погрузился в Великое Королевское Дело и разбирался в нем как никто другой. Племянником Екатерине приходился император Карл V — самый могущественный правитель Европы [33] . Под его владычеством находилась громадная территория, он командовал многочисленными армиями. К нему с серебряных рудников Нового Света стекались неисчислимые сокровища. И этот монарх считался защитником королевы Екатерины — или она хотела в это верить. Генрих никогда не рискнул бы заключить свою супругу в тюрьму или причинить ей иной вред, ибо в противном случае навлек бы на себя гнев грозного императора с его полками в тот момент, когда — опять же по словам Неда — казна нашего короля была пуста и боеспособным войском он похвалиться не мог.

33

Карл V Габсбург (1500–1558). Король Испании (Кастилии и Арагона) с 1516 г., император Священной Римской империи с 1520 г. Крупнейший государственный деятель Европы первой половины XVI века. Сын Филиппа I Красивого, герцога Бургундского, и Хуаны I Безумной, сестры Екатерины Английской, дочери Изабеллы Кастильской и Фердинанда Арагонского.

Да, король Генрих страшился причинить Екатерине телесный вред, но он наносил ей жестокие душевные раны. Он запретил ее любимым испанским придворным дамам появляться при дворе и многих распорядился выслать в Испанию. Королева плакала целыми днями — ведь эти женщины всю жизнь были ее задушевными подругами и наперсницами. Пусть Ее Величество по-прежнему благоволила мне и дарила мне свое доверие, разве могла я заменить в ее сердце дорогих ей испанских дам. Более того, король сумел уязвить Екатерину еще сильнее — он разлучил ее с принцессой Марией. Как супруг и отец, он воистину поступил бесчеловечно! Королева страдала не только из-за того, что ее любимая дочь, ее сокровище и свет ее жизни отняли у нее, а потому что боялась, что эта разлука станет вечной.