Дворянство Том 1
Шрифт:
– Да, такова главная идея, - Вартенслебен снова поклонился, обозначая почтение к уму правителя.
– А почему бы не присылать девиц ко двору?
– Одно не отменяет другого, мой господин. Портрет имеет неоспоримые достоинства. Искусство живописи позволяет заретушировать изъяны и продемонстрировать в выгодном свете преимущества.
Оттовио снова глянул на будущую невесту. Ее можно было бы даже назвать хорошенькой, но художник допустил ошибку, он пытался нарисовать глаза цвета морской волны в полдень, но сделал их слишком яркими, подчеркнув и усугубив легкую пучеглазость невесты. Судя по выражению лица Оттовио, император глубоко задумался
– Итак… - намекнул Вартенслебен.
– Да, давайте покончим с этим, - решительно сказал Оттовио.
– Благородная дочь семьи Теббаль, - провозгласил герцог, подав слугам незаметный сигнал открывать номер первый.
– Герб «Спасительный Корабль Веры».
– Горючий камень, строевой, но не корабельный лес, уголь, - сразу припомнил Оттовио уроки наставницы.
– Истинно так.
Благородной дочери семьи Теббаль на вид было лет тринадцать, но выражение лица делало ее старше как минимум вдвое. Платье салатового цвета выглядело куда дороже одеяния императорской невесты, а больше всего усилий художник уделил драгоценной шапочке на голове девочки. Если бы головной убор видела Елена, то поразилась – шапка оригинальной формы была один в один как большие наушники без проводов, только усыпанные жемчугом. Завершала образ изящная роза у правой ключицы.
– Какая… суровая, - не сдержал удивления император.
– Зато в ее глазах нет легкомысленности, - с постным видом произнес герцог, но во взгляде Вартенслебена прыгали чертики сдерживаемого смеха.
– Сколько ей лет?
– Двенадцать, Ваше Величество.
– Теббали готовы подложить в мою постель двенадцатилетнюю девчонку?..
– изумился Оттовио.
– Разумеется, - теперь удивился (чуть-чуть, самую малость) Вартенслебен. Удивился и подумал, что обучение парня идет большими шагами, но работы еще много.
– Ваше Величество, приматоры и бономы готовы подложить в вашу постель хоть младенца. Лишь бы это обернулось выгодой и милостью. А от Императора ждут подлинно императорских милостей.
– Ясно.
Оттовио вдруг развернулся и очень внимательно посмотрел на герцога. Казалось, император хочет задать некий вопрос, однако не решается. Вартенслебен примерно представлял, какие мысли посещают в данные мгновение правителя, поэтому не стал облегчать юноше задачу. В конце концов Оттовио так и не решился.
– Что вы можете про нее сказать?
– внезапно спросил император, вернувшись к созерцанию сердитой девочки.
– Я восхищен, - поклонился герцог.
– Безусловно. А сверх того?
– Дитя с неопределенным будущим. И надежда семьи, - почти без промедления отозвался Вартенслебен.
– Вернее для тех ее членов, кто еще здраво смотрит на вещи. Пожалуй, единственный человек, который достаточно умен, чтобы вытащить семью из…
С уст герцога чуть было не сорвалось «из нужника», но старик вовремя сомкнул губы.
– Их дела плохи?
– Теббали очень много потеряли за минувшие пять лет. Когда стали широко разрабатывать торфяные залежи, добытчики договорились с горцами о свободном проходе караванов самыми короткими путями. Топлива больше, цены на горючий сланец упали. Семья решила жечь на дорогой уголь свои леса, надеясь пересидеть напасть. Но лес заканчивается, а торф нет. И перекупить горцев не удалось. Сейчас Теббалей могут спасти лишь особые привилегии из рук Императора или большая реформация дома. Учитывая сложности с наследованием и здоровье
– Ясно. Что ж, продолжим.
Следующий портрет строился вокруг широкого воротника из кружев, искусно армированных тончайшей проволокой. В это сооружение оригинально встраивалось колье-пластрон с золотым кольцом Пантократора, усыпанное рубиновой пылью. Воротник был настолько велик и тщательно выписан, что полностью заслонял темное платье, а выше него начиналось бледное лицо, украшенное гребнем из драгоценного моржового зуба. Одежда и бижутерия давались художнику явно лучше, чем живая натура. При взгляде на это лицо у Елены опять-таки возникла бы ассоциация с сельской девчонкой лет шестнадцати, у которой плохая косметика, зато хватило денег на подкачку губ.
– Благородная дочь семьи Монтейель, - сообщил герцог.
Император поднял руку, останавливая советника, и продолжил сам:
– Герб «Осадная Башня». Имеют давние привилегии на беспошлинные перевозки от королей Восходного Юга и Севера, а также торговую грамоту от Сальтолучарда. Перепродают дешевую соль Острова.
– Совершенно верно, Ваше Величество, - поклонился герцог.
– А теперь скажите то, чего я не знаю, - улыбнулся Оттовио.
– Занимаются контрабандой с архипелага. Главным образом кость и клык, в драгоценный пурпур не лезут. Пять лет назад решили умножить свои занятия и начали давать деньги в рост через посредников, чтобы не порочить фамилию. Дальше все как обычно у людей, которые гонятся за призраком чужого успеха без должной подготовки. Плохие займы, нечестные должники, неумение выбивать долги куртуазно, однако жестко и непреклонно.
– Скверное управление, - подытожил император.
– И огромные траты на роскошь. Патриарх бросался золотом, как сеятель зерном, надеясь, что это приглушит неприятные слухи.
– Очевидно, у него не вышло?
– Шпионы, Ваше Величество. Когда ты ведешь обширную коммерцию, у семьи накапливается много счетных книг, записей и писем. Надо быть очень искусным и умным, чтобы скрывать их все. Монтейели этих качеств не проявили.
– Я запомню это, - пообещал Оттовио.
– Ценный урок.
– Всегда к Вашим услугам.
Вартенслебен уже и не помнил, когда последний раз столько кланялся, хоть и символически, однако не считал это в тягость. Поклон перед императором - в сладость подданному. И полезен для будущего.
– Красивая, - решил Оттовио, когда слуги в трехцветных одеждах дома Готдуа сняли драгоценную парчу с третьего портрета.
С холста на мужчин смотрела уже не девушка, а молодая женщина. Она сидела за столом, положив руку с пером на лист папируса. Черно-фиолетовое платье с пелериной было свободным, изобиловало множеством художественных складок. Воротник больше походил на широкую воронку, отделанную драгоценным мехом, судя по цвету и текстуре, из северных морей, лишь там, неподалеку от Пустошей с их вредоносным влиянием, рождались такие удивительные звери. На женщине было только одно украшение, весьма редкое - лазуритовая застежка на воротнике, соединенная длинной золотой цепочкой с погончиком-петлей на правом плече. В пику всем традициям голова модели оказалась не покрыта, а прическа безыскусна и лишена каких-либо деталей, хотя бы простенькой заколки. Впрочем, шевелюра была очень пышной и сама по себе выглядела как некий головной убор. Темные волосы опускались волнами по обе стороны лица, симметрично, почти сливаясь с мехом воротника.