Двойная игра
Шрифт:
— Эта граница условна. Она контролируется противником, но не полностью. Она подобна мембране в осмотической системе [34] . Она разделяет и связывает, разъединяет и обеспечивает обмен.
Казалось, он остался доволен, но ему непременно надо было подать мое высказывание под своим соусом:
— Правильно! Только не забывайте, что обмен должен осуществляться так, как нам выгодно. Большевики с удовольствием вытурили бы нас отсюда. А наша задача — проникнуть к ним. В этом вся соль!
34
Система,
Внезапно колени у него подломились, он схватился обеими руками за живот и, стеная, попросил подать ему лекарство. Оно стояло замаскированное под виски на его письменном столе. Я протянул ему бутылку, и он жадно сделал глоток. Боль утихла, и это настроило его на более мягкий топ:
— Похоже, у меня осталось мало времени. Я не требую помощи, но прошу лояльности. Я направлю в Центр подтверждение, что вы немедленно приступаете к действиям.
Затем он вытащил из сейфа досье под номером пять. Ребята, занимавшиеся его разработкой, потрудились отлично: подобрали фотографии, магнитофонные записи, фотокопии документов. Это было уже кое-что. Мне оставалось лишь захлопнуть ловушку.
А шефа обуял новый приступ словоохотливости, но сейчас — и это мне понравилось — он говорил только по делу:
— Забудьте теории и статистические выкладки! За вами человек, доктор Баум. Я хочу иметь его.
Мой человек? Его человек? Так чей же он? Иногда в ходе подготовки, когда я гонял его до изнеможения и он, отразив пять раз кряду нападение своры овчарок, лежал на траве, будто мертвый, я замечал, как он борется за то, чтобы у него осталось хоть что-то, принадлежащее только ему.
Его поведение нельзя было предсказать полностью, особенно когда началась трудоемкая подготовка по подводному плаванию. В тире он казался предельно собранным, даже равнодушным. Причем тактико-технические данные оружия интересовали его больше, чем сама стрельба.
Психологический барьер ему пришлось преодолевать при обучении рукопашному бою. Инструктор, расторопный и требовательный парень, переведенный к нам из морской пехоты, расставил на обширном участке одной из вилл, среди цветущих кустов бирючины, два набитых опилками чучела. Одно из них изображало перетянутого ремнем в тонкой, почти осиной талии русского летчика, другое — солдата армии восточной зоны в каске, с противогазом и полной походной выкладкой. На маленькой вагонетке по рельсам чучела перемещались среди кустов. Задача Глаза состояла в том, чтобы выскочить из кустов, прыгнуть на чучело сзади, согнутой в локте левой рукой перехватить ему дыхательное горло и с размаху ударом снизу загнать под ребра обоюдоострый кинжал, а затем бесшумно убрать убитого «противника».
При первой попытке Глаз издал крик, тем самым предупредив «противника» о нападении. При второй попытке он, будто в изнеможении, повис на чучеле и, положив голову на его плечо, уставился в голубое небо с выражением, которое трудно передать. Лишь в третий раз, после резких окриков морского пехотинца, он ударил как положено, а затем принялся наносить удары со все возрастающей яростью. Возникло опасение, что он изрежет на чучеле военную форму, которая была настоящей и которую было нелегко достать. Инструктору пришлось его успокаивать.
Я стоял в стороне и не мог решить, как мне реагировать на это подозрительное проявление его «я». В этот момент из дома выскочил капрал из охраны и, подбежав
Из Вюрцбурга прибыл Палач со своей «Лилли» — так сведущие люди именовали капитана из отдела безопасности, который отвечал за «просвечивание» наших людей на детекторе лжи, напоминавшем чем-то электрический стул старой конструкции в тюрьме Синг-Синг. Проверка эта была внеплановой, поскольку очередь нашей резидентуры еще не подошла. Я тотчас прекратил тренировку и отослал инструктора в помещение. Заглянув в комнату, где Глаз складывал свою одежду, я успел в нескольких словах сказать ему главное:
— Если вас начнут о чем-либо расспрашивать, отвечайте быстро и однозначно.
Глаз в это время проверял, острое ли лезвие у его кинжала.
— Кто собирается меня расспрашивать?
— Больше я ничего не могу вам сказать, но при любых обстоятельствах сохраняйте спокойствие. Помните о том, что вам нечего скрывать. Не забывайте, что по курсу подготовки вы получили прекрасные оценки. Уверенность и раскованность! Ни пуха ни пера!
— Что все это значит?! — воскликнул он, вероятно, догадываясь о том, что ему предстоит пережить.
— Итак, все о'кэй? Если не хотите думать о конкретных вещах, думайте обо мне. Думайте о том, что я всегда рядом с вами. О'кэй? Тогда вперед!
В этот момент появились два высоких парня, по манерам которых было заметно, что они окончили школу военной полиции. Тот, что шел первым, рявкнул:
— Мистер Баум, приказ шефа: Пятый — на тестирование!
— Заткнись! — оборвал его второй. — Приказ гласит: Пятый — к шефу!
Я нащупал в кармане брюк фишки, символизировавшие судьбу, и загадал, какая из них белая, а какая черная. Выигрыш или проигрыш, победа или поражение — к этому сейчас сводилось все.
— Значит, Пятый… — сказал я.
Мы обменялись быстрыми взглядами. Он все понял и подмигнул мне: мол, не волнуйтесь. Он хотел было снять тренировочный костюм, по парни довольно грубо развернули его и, зажав между собой, повели к дороге, где посадили в автомобиль. Сзади в качестве прикрытия ехал большой лимузин. Было совершенно ясно, что в соответствии с хитроумной процедурой, разработанной «исследователями душ», это внезапное нападение означало одно — проверку с целью установить предельную степень риска.
Итак, моя работа с Пятым принесла свои первые плоды, по в течение нескольких ближайших часов плоды эти могли оказаться гнилыми и осыпаться с дерева. Я сам неоднократно имел счастье встречаться с «Лилли» и знал, что она обладает непостижимым свойством сбивать с толку. Я был твердо убежден, что она не способна уличить во лжи хладнокровного человека, но человека неуверенного в себе могла толкнуть на путь лжи. Выдержит ли Пятый?
Я хотел было сразу устремиться вслед за ним в штаб-квартиру, но, когда пришел в караульное помещение, чтобы доложить об отъезде, дежурный позвал меня к телефону. Звонили из приемной шефа и задавали такие надуманные вопросы, что было ясно: меня хотели задержать, чтобы я не смог присутствовать при тестировании. Вилли, слывший кем-то вроде адъютанта при шефе, получал, вероятно, удовольствие, гоняя меня по идиотскому лабиринту бюрократии. Номера счетов на текущие расходы, рапорты о предоставлении отпусков, сведения о спецнадбавках, данные о контроле переписки, заявки снабженцам — перелистывая свою записную книжку, я выплевывал ему в телефонную трубку все эти данные, а сам думал только о Пятом.