Двойная игра
Шрифт:
Мы проехали пару остановок на автобусе, а потом пошли пешком по тихой дорожке парка, примыкающего к огромному спортивному комплексу. Баум задал несколько совершенно естественных вопросов по поводу моего исчезновения. Но когда я стал объяснять ему причины и рассказывать о смерти отца, он, казалось, был занят какими-то своими мыслями и едва слушал меня. Он, по-видимому, думал совсем о другом. И потом он ни разу не произнес слово «Маврикий», которое служило сигналом, что в тайник заложен материал.
Сквозь деревья мы увидели, как впереди блестит полоска воды.
— Вы любите плавать? — спросил доктор Баум.
У меня вдруг перехватило дыхание.
— Вы же знаете, что я боюсь воды, — ответил
И снова его мысли унеслись куда-то в сторону. Ему было трудно сказать мне прямо, с какой целью он вызвал меня. Я же ни о чем его не спрашивал. Таково было условие. В загородном фешенебельном ресторане, расположенном между манежами для верховой езды и лужайками для игры в гольф, он заказал столик. Между первым и вторым блюдом: жаренной в сливочном масле макрелью и пудингом с изюмом — он наконец приступил к делу. Он сказал, что ему нелегко изложить его суть, так как, с одной стороны, он обязан соблюдать служебную дисциплину, а с другой стороны — не может не подчеркнуть, что наша встреча не вызвана служебной необходимостью.
— Помните, Йохен, — продолжал он, — эту встречу я организовал исключительно на собственный страх и риск. Мы действуем вне служебных рамок. Мы сейчас частные лица.
Я сказал, что рад снова видеть его, что он может довериться мне, что даже свыше двухсот часов учебных занятий не превратили ни инструктора, ни ученика в бездушную машину. А риск есть в любом деле, и я готов разделить его с ним, даже если мотивы наших действий не совпадают.
— А почему мои мотивы не могли бы стать и вашими? — задумчиво спросил он, глядя в бокал с хересом. — Я хочу предупредить вас, Йохен. Я не желаю, чтобы вы действовали как слепой червяк на открытой местности.
А потом он спросил меня, как я отношусь к тому, что наряду со служебными контактами между нами возникла еще и чисто человеческая связь. Я сказал, что всегда верил в его личную порядочность, несмотря на отдельные сомнительные моменты.
— Я хочу, чтобы у вас была полная ясность, — продолжал он. — Знаете, что в свое время убедило меня в том, что в вашем лице я нашел нужного человека, нужного мне, а не шефу? Упорство, с которым вы сопротивлялись, боясь испачкаться. Я не пошлю вас вслепую на гибель. Сфера вашей деятельности сейчас уже не та, что была пару недель назад. Политическая ситуация претерпела драматические изменения, а потому изменилось и поле деятельности спецслужб. Противник понимает, что ему брошен вызов, и теперь его действия трудно предугадать. Он усилит контрразведывательные меры. Вам надо знать это, Йохен!
Примечательным было то, что его оценка политической обстановки отличалась от оценки Вернера только терминологией, но не по существу.
— Обстановка теперь всюду неясная, — продолжал он. — Мы только что были свидетелями: под пеплом последней войны еще тлеет огонь. Эскалация политических страстей делает все непредсказуемым. Мир совершенно обезумел.
Я высказал мысль, что людям нашей профессии, пожалуй, лучше гнать от себя подальше подобные сомнения.
Он не согласился.
— Я верю в действенность секретных информационных служб. Очаги конфликтов можно нейтрализовать только в том случае, если они своевременно обнаружены. Но что меня озадачивает — так это злоупотребление разведывательной информацией для разжигания конфликтов. Я хочу собирать разведывательные данные, а не трупы.
Когда подали счет, он предъявил клубную членскую карточку и подписал чек. В нагрудный карман моей куртки он положил авторучку, искусно выточенную из какого-то тяжелого металла.
— Полезный сувенир, — объяснил он. — Когда вы известным вам способом проявите спрятанную в запасном стержне микропленку, то прочтете важные
Мне было более чем понятно. В голове мелькали самые противоречивые мысли. Вот это предложение! Прямо-таки отдал сам себя с головой! Кого он видит во мне? Кого должен я видеть в нем? Может, прав был Вернер, напоминая о необходимости соблюдать крайнюю осторожность? Может, ход рассуждений доктора Баума совсем не такой, как я себе представляю? Может, все это подстроено?! Может, убаюкивая меня сентиментальными гуманистическими рассуждениями, он стремится лишь понадежнее накинуть мне петлю на шею? Я сидел в очень удобном кресле, которое тем не менее напоминало мне кресло «Лилли». Я старался дышать размеренно и не делать резких движений. Прямо передо мной, на стене под хрустальным бра, висела картина, которую я избрал себе в качестве отвлекающего объекта. На ней была изображена молодая пышнотелая женщина, которая сидела у источника и старалась прикрыть свою наготу от похотливых взоров трех старцев. Надпись под картиной гласила: «Купающаяся Вирсавия».
Баум перехватил мой взгляд и повернулся к картине:
— Обманщик! А еще говорит, что боится воды! По вашему лицу видно, что вы с превеликим удовольствием составили бы ей компанию. — Он оживился. Его щеки окрасил нежный румянец, который я впервые видел на его лице. — Мастер Глаз, — сказал он официальным тоном, — ваша последняя информация о военной инфраструктуре была ценной, может быть, очень ценной. Специалисты по обработке информации убеждены в ее важности и подлинности, как и тогда, во время первого испытания. Однако они не знают, что с ней делать: русские разработали новую систему шифров, и едва ли можно расшифровать ее. Компьютеры работают на полную мощность, но неизвестно, когда они найдут ключи к этим кодам и найдут ли их вообще.
Я заметил, что при определенных условиях это могло бы предотвратить большое безумие. Он послал официанта за своим пальто и некоторое время задумчиво смотрел на меня:
— Я не знаю ваших конечных мотивов, Йохен. Почему вы сели в нашу лодку? Честолюбие, жажда славы, любовь к приключениям? Или то, что мы называем чувством ответственности? Я знаю, что человек живет в плену самых причудливых представлений о возможностях своей самореализации, и не буду спрашивать вас о ваших представлениях. Скажу вам только, что не могу жить без кредо. Я должен видеть перспективу. Я должен все знать. Борьба за власть — сложная и запутанная игра. Но когда эта игра перестает быть игрой и перерастает в смертельно опасную реальность?
Затем он поинтересовался, считаю ли я, что разделяю с ним ответственность за решение этого вопроса.
Я спросил холодно и кратко:
— Каково ваше задание?
— Нужно перехватить незашифрованный текст. Есть какая-нибудь возможность?
Ему принесли пальто. Когда мы вышли из ресторана, я сказал:
— Об этом надо подумать. Можно попробовать в низшем войсковом звене через проводную связь. Но чем меньше подразделение, тем скрупулезнее меры предосторожности при работе средств связи.